Конфетки, бараночки…. Регина Грез

на вязаной салфеточке в шкафу.

      – Вася, покажи! Это не филимоновская работа случайно?

      – Нашенского мастера из Заболотья. У нас много умелых гончаров.

      Свистулька упала мне в руки, но едва принялась рассматривать, Зарубин у меня ее перехватил.

      – Простите, Алена Дмитриевна! Сейчас верну.

      И сам к Васе обратился:

      – Где твоя деревня стоит? Часом не близ Речиц, где фарфоровый завод Сыромятникова продается?

      – Речицы от нас в тридцати верстах будут. Мужики прежде на торфоразработках промышляли, топливо заводу давали.

      – Вот оно как! – буркнул Зарубин. – И торф есть и шпат полевой, кварц, и ценная голубая глина в достатке, а мощность простаивает. Мне бы еще полсотни тысчонок для покупки пресса и станков точильных, уж я бы развернулся.

      – Разве банк не дает кредит? – тихо спросила я.

      – Проценты тяжеловаты, – вздохнул Зарубин, – да я, может, к лету решусь.

      И возвращая свистульку, нарочно положил свою теплую большую ладонь поверх моей. И как бы между прочем сказал негромко:

      – А что, Алена Дмитриевна, если вы так любопытны к торговым делам, не желаете со мной до Нижегородской ярмарки прокатиться?

      Я раздумывала пару секунд, потом твердо ответила:

      – Предложение заманчивое, но вынуждена отказаться. Из поездок принято домой возвращаться, а у меня пока своего угла нет. Только намерение недвижимость в Москве приобресть, чем и планирую заняться в ближайшее время. Так что заранее приглашаю на новоселье, Илья Гордеевич.

      – Непременно буду!

      И пальчики мои крепче пожал, а вторую руку положил на спинку моего стула. Только мне не понравился этот жест собственника, пришлось взбрыкнуть и стул резко подвинуть в сторону. Аж ножки заскрипели по дощатому полу.

      – Что-то жарко стало! Спасибо за угощение, Антон Терентьич, – царские у вас пироги. Не пора ли нам выезжать, Ольга Карповна?

      «Ты уже носом клюешь, голубушка!»

      Ляпунова призыву моему тотчас вняла, принялась с родственником прощаться да что-то наказывать второпях Акулине Гавриловне. Я к Васе подошла – свистульку отдать, так он не взял.

      – Подарок вам, Алена Дмитриевна! У меня еще есть.

      И вслед за товарищами скрылся в дверях, а я замялась у вешалки. Зарубин подкрался неслышно, помог мне надеть пальто и, запахивая его края, почти обхватил ручищами. Не успела возмутиться, как горячо шепнул в самое ухо:

      – Приглянулся тебе Васька из Заболотья?

      – А вам-то что!

      – Хочешь, увезу в местечко, где ребята почище его на гармони играют, а уж песни поют – до печенок пробирает… Прямо сейчас увезу! Ну? Решай, лапушка!

      – В другой раз, Илья Гордеевич, – жалобно пропищала я, потрясенная таким фамильярным обращением и предложением.

      – Али ты меня боишься, Алена… Дмитриевна?

      И усами дерзко щеку пощекотал.

      Я с трудом перевела дух и как могла внятно ответила:

      – Вы немного