Конфетки, бараночки…. Регина Грез

странной цена, всего пятьсот рублей. Выяснилось, что предлагается годовая аренда, а купить квартиру в Москве нет возможности. Все владельцы больших домов сдают комнаты и квартиры внаем.

      Я поблагодарила спутников за увлекательную экскурсию и уточнила запрос. Дальше мы проехались по Тверской, завернули в Камергерский переулок, оценили владения сенаторов и генералов, немного устали и решили наведаться в приличное заведение пообедать, раз завтрак сегодня не задался.

      Перекатов звал снова к Тестову или в «Эрмитаж», открытый французом Оливье, Самарский же нахваливал Большой Московский трактир Гурина.

      «Ах, каких там поросят подают… Последние месяцы жизни их нарочно жирными сливочками кормят».

      Так я остановилась на трактире Гурина, где еще не бывала. Заведение устроено с размахом. Под высокими потолками блестели роскошные люстры.

      Чернобровые молодцы – половые словно летали над полом в белоснежных рубахах. Один умудрился в каждой руке на двух пальцах нести по увесистому на вид чайнику.

      Близ камина, сдвинув столы, что-то бурно обсуждали господа с растрепанными шевелюрами в расстегнутых пиджаках. Пол был усыпан исписанными листами бумаги в чернильных кляксах.

      – Издатели куролесят! – небрежно заметил Самарский. – Это Петухов. Бульварная пресса. Опять будут смаковать, как ротмистр Козлович был замечен у черного входа вдовы советника Гребеньковой или как на Хитровке избили и ограбили богатого иностранца. А что он в Хитровке забыл, спрашивается? Ндравы русские изучал… Так получи по щам и сусалам.

      – Фи, Алексей! – поморщился Перекатов. – Откуда ты берешь эти грубые выражения?

      – Вы разве против народной речи, Алена Дмитриевна? – обратился ко мне Самарский за поддержкой.

      – Ни в коем разе! Однако во всем надо меру знать, – уклончиво отвечала я.

      – Золотые слова, – ободрился Самарский. – Позвольте ручку…

      – С вашими церемониями оставите даму голодной! Лучше посоветуйте лучшие блюда в меню.

      Мужчины переглянулись и жадно принялись обсуждать кушанья.

      После шумных переговоров мы заказали стерляжью уху и молодого можайского поросенка под сметаной и хреном, а также белого рябчика в соусе с овощами. Причем к каждому блюду Самарский с видом знатока подбирал особую закуску и хмуро наставлял полового:

      – Принеси-ка нам, любезный, паштету из гусиной печени да заливное говяжье…

      – Студень «Саратовский» смею рекомендовать-с… – не отставал половой.

      – Горчицу к нему не забудь и зелень!

      – Как можно-с? Помилуйте!

      – Да рыбки соленой подай и буженины порежь…

      Самарский вопросительно косился на меня, словно спрашивая дозволения расширить список. Я с важным видом изучала колечко на пальце и нехотя добавила известную фразу из советской комедии:

      – «Почки заячьи верчёные, головы щучьи с чесноком, икра чёрная, красная, и заморская –