Конфетки, бараночки…. Регина Грез

и торговые ряды. По соседству красильня и сапожная мастерская. Пока коляска наша заезжала во двор Артамоновых, я услышала на улице пронзительный детский крик и попросила Федора остановиться.

      – Что там случилось? Ребенок плачет.

      – А-а, не наша забота, – отмахнулся кучер.

      У меня же было другое мнение. По настилу из досок я быстро вернулась к воротам и увидела на улице жуткую картину. Оборванный мальчишечка лет десяти, прикрывая голову руками, бежал от разъяренного чернобородого мужика с деревяшкой в руке. Тот базлал диким голосом на всю округу:

      – Язви те холера, чертенок! Я те покажу, как добрую кожу портить. Вернись, шельмец, а то с самого шкуру спущу на ремни.

      На моих глазах мужик мальчика догнал, крепко поддал под тощий зад сапожищем и, уронив беднягу на осевший сугроб в канаве, принялся колошматить. Я заметила босые, черные, израненные в кровь детские ступни и закричала, насколько хватило сил:

      – А ну, прекратите! Хватит! Не смейте ребенка бить.

      Мужик оставил свою жертву, выпрямился во весь рост и, переводя дыхание, сипло рявкнул:

      – Вам чего надо? Идите своей дорогой, барыня.

      Но я смело встала перед ним, уперев руки в бока.

      – Вы в полицию захотели? Я сейчас вызову врача, на ребенке живого места нет. Вы ответите за насилие.

      Мужик выпятил грудь в красной рубахе и тоже пошел на меня гоголем, грозно шевеля лохматыми бровями.

      – Данька-черт в моем доме служит и пакостит. Имею полное право учить его батогоми. А тебе, барыня, добром говорю, не суйся.

      – Ага, счас! Так я тебе позволю человека калечить.

      Зажав в горсти подол, я присела к мальчику и тронула его за лохмотья на плече. Сквозь драную одежду виднелись обширные синяки на худом тельце.

      – Тебя зовут Даня? Вставай потихоньку, больше никто не обидит.

      Еще немного и зареву, так его жалко. Часто моргая сквозь слезы, я присела к мальчику, помогая подняться.

      – Пойдем к нам.

      Но не тут-то было… С грозным рычанием чернобородый схватил Даню под мышку, как сверток с бельем и потащил по дороге, откуда начиналась погоня. Я помчалась следом, уже не стесняясь в выражениях.

      – Ты что творишь, изверг? Еще крест православный надел! Сам ты черт, скотина безмозглая. Оставь ребенка! Ему нужно оказать помощь.

      – Не лезь, дура – зашибу! Уйди, припадошная!

      Я беспомощно оглянулась, ища поддержки, но у ворот Артамонова бесстрастно взирали на нас незнакомые люди в рабочей одежде, а самой Ольги Карповны и Анисьи не было видно, наверно, в лавку зашли.

      Пару мгновений я колебалась, куда бежать за подмогой, потому что отдавать Даньку злодею с бородой совсем не хотелось. Он же его домой принесет и еще отдубасит со злости. На худой конец прослежу, разузнаю адрес и придумаю, как позже вызволить мальчика от этого Карабаса.

      Не успела и пяти шагов сделать по размокшей