Свента (сборник). Максим Осипов

прибытия в Портленд. За опоздание можно не волноваться: туда и сюда одним самолетом. Хоть тут повезло. И еще: Белинский может сделать билет в первый класс в одну сторону в счет его миль. Хочет он этого? – Да.

      Самолет до Портленда почти совершенно пуст. А в первом классе он и вовсе – единственный пассажир. Стюардесса мужского пола, стюард, можно, наверное, так выразиться, – Анатолий подсказывает: бортпроводник – приветствует их у входа. Красавец-мужчина – в ухе серьга – как там? – left is right'! – действует тут это правило? – и пахнет изумительно одеколоном. Ароматный стюард! Конечно, какой там бортпроводник!

      – Знаете что, – предлагает стюард, – давайте посадим леди и мужа ее рядышком с вами.

      Замечательная идея.

      – Видите как? – ему хочется, чтобы Анатолию в Америке нравилось.

      Стюард помогает старушке усесться, помогает скорей символически, двумя пальчиками, но все же. Хвалит ее косынку: красивый цвет. И то сказать, если б у нас безногая старушка решила полететь в самолете, то ее, вероятно, и на борт не пустили бы: зачем ей летать? Во всяком случае, она бы до самолета не добралась. А первым классом у нас вообще летают одни жлобы.

      – How can I harass you today, sir! – а стюард-то еще и с юмором.

      Этого, кажется, даже Анатолий не понял. Тема харасмента – домогательств – в Америке очень чувствительная, все у них так – кампаниями. Вот и переделал стюард how сап I help you! – чем могу вам помочь?..

      – Понятно, понятно. Лучше перевести: “чем могу вам служить?” – мягко поправляет его Анатолий.

      Тоже верно.

      Удивительно, как такие мелочи поднимают настроение. Итак, что будем пить? Он вопросительно глядит на Анатолия – тот его не осудит? – все-таки доктор при исполнении – и заказывает: “Кампари” со льдом для себя и для Анатолия, апельсиновый сок – для его жены.

      – Первый раз пьянствую в самолете, – говорит Анатолий. – Мы с вами теперь – небесные собутыльники.

      Чуть-чуть вермута, пьянством это, конечно, не назовешь.

      За окном – полная уже темнота, спереди за занавеской что-то жарится и вкусно пахнет, инсулин сделали, таблетки все дали, в руках стаканы – за новую жизнь! – и тут случается неприятность. Вторая за сегодняшний день после промашки с Портлендом, псих-пограничник не в счет.

      Он заказывает еду на всю компанию – себе, Анатолию, старушке – и щеголяет названиями блюд, переводит с английского и обратно – и вдруг их милейший стюард заявляет, что поскольку билет в первый класс имеется лишь у доктора, то господам, которых он сопровождает, полагается только закусочка – snack. Как говорится, nothing personal — ничего личного, таковы regulations, правила.

      Именно, ничего личного. Он требует себе тройную порцию еды, дополнительных вилок, ножей, подходит еще стюардесса, морщит лоб, трясет головой, что же они, не понимают?

      – Оставьте их, они правы, – просит Анатолий. Тоже мне – Грушницкий! – Оставьте. После нашего бардака, если что-то делается по правилам…

      Нет уж, он им покажет mother of Kuzma!

      Но, как всегда в таких случаях, ни личность Кузьмы, ни кто его