Верность слову. Михаил Сверлов

позвал я, – пошли бойца узнать, как дела у соседа. Сам – ко мне.

      Подползший сержант вопросительно глядел на меня.

      – Как зовут-то?

      – Сержант Воробьёв.

      – Меняй фамилию на Орлов, – улыбнулся я сержанту. Тот кивнул головой.

      – Зовут-то как?

      – Димка.

      – Во! И меня – Димка! На-ка тебе две гранатки, давай по крышам вон к тому перекрёстку, – я показал рукой на перекрёсток, находившийся от нас метрах в ста. – Там может появиться пушечка, тогда нам кранты. Вот ты её, когда она там появится, и уконтрапупь, – повторил я слово майора. – Понял?

      – Есть! Чего тут понимать?! Сделаем!

      – Возьми с собой бойца.

      – Есть! – и он, пригнувшись, побежал из дома, на ходу скомандовав: – Сарычев, за мной!

      Солдат, вскинув на плечо автомат, молча побежал за ним.

      – Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант! – услышал я за спиной шёпот.

      Повернувшись, увидел присевшего бойца. За ним присело ещё человек пять-шесть.

      – Ну?

      – Там погибли все. Вот только эти и остались. Они, – он кивнул головой в немецкую сторону, – пушку вкатили в дом и оттуда из окна ахнули по дому, где был Ваш лейтенант. Потом два раза добавили, и дом обрушился.

      – Ну?

      – Что «ну»? Вот все, кто остался жив.

      – Сержант здесь?

      – Я сержант, – поднял руку один из сидевших солдат.

      – Присягу принимал? – я в упор глядел на него.

      – Принимал, – отвечая, стал подниматься с земли сержант.

      – Сидеть! – скомандовал я. – Так какого чёрта оставил позицию без приказа? Ты слышал, что сказал лейтенант? За отход – расстрел на месте. Тебя тут шлёпнуть, или ты сам вернёшься на своё место? Там люди, раненые, – я указал в сторону госпиталя, – а он в штаны наложил. Марш на место! И пушку уничтожить!

      – Есть! – резко ответил сержант.

      – Да не рискуй сам и людьми, – добавил я примирительно. – У тебя же, наверно, мама есть?

      – Есть. И сестры две. А батя погиб.

      – Ну, так ты иди и живи. Но фашистов не пропусти. Понял?

      – Так точно! Ну, я пойду? – он вопросительно смотрел на меня.

      – Идите! – скомандовал я.

      В это время раздался взрыв гранаты, потом второй. Я бросился к окну. На перекрёстке валялась пушка и её расчёт. «Ай да, Димка! – подумал я, – Молодчага парень!.. Теперь не дать этим крысам нас продавить!»

      Мы ещё держались минут тридцать-сорок, отбивая атаки немцев, но из-за реки вдруг ударила батарея.

      – Все из дома на улицу, – скомандовал я, и это было последнее, что запомнил. Какая-то сила ударила меня в грудь, и я потерял сознание. Как потом узнал, немцы обстреливали город ещё двое суток, но наши госпиталь сумели эвакуировать и меня вместе с ним. Вытащил меня из-под обломков дома тёзка – Димка. Уж как он умудрился это сделать, не знаю. Я получил серьёзное ранение в грудь. Осколок снаряда прошёл через лёгкое и, слава Богу, вышел насквозь.

      А Витька погиб. Когда я очнулся