Тирольский оборотень. Книга 1. На тропе волка. Александр Ланс

плохого не делал.

      – Вот в каком, – кричит она.

      Выуживает из ящика стола голубую пластиковую папку, ещё новую, не потрепанную, и тонкую, видимо, по этому делу ещё мало материала насобирали. Открывает её и выкладывает передо мной цветные фотографии растерзанных овец. Черт, я как-то подзабыл уже о происшествии на пастбище герра Пфеффера. Фотографии ужасны, вернее то, что запечатлено на них. Страшное побоище – кишки и кровище вперемежку.

      – Я тут ни причем, – говорю я и отворачиваю голову. Меня слегка мутит от этого зрелища.

      – Смотреть на это не можешь? – с иронией в голосе произносит она, – а в шкуре волка раздирать овец можешь?

      – Это не я, – твердо отвечаю я.

      – Но анализы говорят…

      – Всего лишь о том, что я забыл поставить сыворотку. Я, правда, забыл, – вру я. – Но я спал в своей комнате. Может быть, я спящий оборачивался, я не знаю, но я спал, никуда не выходил.

      – И, может быть, во сне ты выскочил из своей комнаты и растерзал тех бедных овец? И не помнишь! Меньше пить нужно! – кричит она. Я удивленно поднимаю на неё глаза. – Да-да, Кёлер, в твоей крови обнаружен алкоголь, – добавляет она, – а ты несовершеннолетний, между прочим.

      Опускаю глаза.

      – Посмотри на эти фотографии, посмотри ещё раз, может быть, вспомнишь, – зловеще шипит она, поднимаясь с места и нависает надо мной.

      Поворачиваю голову, с отвращением смотрю на фотографии. От вида кровавого месива у меня включается память на запахи, я ощущаю привкус крови, и вдруг меня ошарашивает, как дубинкой по голове – этим утром я же в лесу столкнулся с кем-то пахнущим кровью. От этого воспоминания у меня мурашки бегут по телу. Хочется ей рассказать, но этим я себя в первую очередь подставлю. На кой мне понадобилось быть в лесу в такую рань и ещё за белой линией? Не бегом же я решил заняться. Поэтому я молчу про эту встречу и снова отнекиваюсь.

      – Не я. Если бы это я во сне так орудовал, то я проснулся бы весь в крови. И от меня бы воняло овечьим мясом и кишками. Но я норм. Вы сами меня разбудили, и всё своими глазами видели, – говорю я.

      Видимо, это был веский довод. Она опускается обратно в кресло и собирает со стола фотографии, складывает их в голубую папку.

      – Это не я, правда, не я, – жалостливо произношу я. – Это был кто-то другой.

      Она молчит, не отвечает мне, что-то смотрит по компьютеру. Кажется, она успокоилась и вроде бы больше не думает на меня.

      – Теперь вы меня отпустите? – робко произношу я. – У меня уже руки за спиной затекли.

      – Кёлер. – Она переключается с компьютера на меня и смотрит так, будто уже забыла про меня, и я своим вопросом вернул её в реальность. – У тебя четыре серьезных нарушения – не поставлен укол, оборачивание, пересечение белой линии, алкоголь.

      Судорожно сглатываю. Это, действительно, серьезные нарушения.

      – Но я несовершеннолетний, – мямлю я, прекрасно зная, что последствия в этом случае могут быть другие, помягче.

      – Значит, наказание будет соответствовать этому уровню…

      С этими словами