Никакого зла. Мария Николаевна Сакрытина

фыркает демон. – И иметь наглость смеяться над теми, кто лучше тебя.

      – Я не!..

      – Твоя крапива кипит.

      Габриэлю всегда удавалось меня пристыдить…

      Я встаю, убавляю огонь, смотрю, как сначала зелёным, потом коричным пузырится вода.

      – Добавь прядь своих волос, пока совсем не выкипела, – подсказывает демон.

      Я снова берусь за ножницы.

      – О, бездна! – с мукой в голосе выдыхает Габриэль, отбирает у меня ножницы и сам срезает локон моих волос маленьким серебряным кинжалом. Бросает в воду. Задумчиво смотрит на коричневые пузыри.

      – Мне же не придётся потом это пить? – шепчу я. Получается робко и жалко. Ну да, это же зелье – конечно придётся…

      – Нет. У тебя фиалка есть, фея?

      – А… Сейчас.

      У меня остался венок – от мамы. Она, когда воспитательную беседу со мной приводила, то сначала переодела и венок на голову нахлобучила. Наверное, чтобы ещё сильнее фею напоминала. Или какая-то сакральная сила в этих фиалках? Домой я с ними и вернулась.

      Я приношу венок, Габриэль отщипывает пару цветков (вечные, не вянут, хотя уж сколько дней прошло) и кидает в кастрюлю. Вода немедленно начинает пахнуть, как будто в неё пролили флакончик с духами. Странно, от двух фиалок?..

      – Хорошо, – бормочет Габриэль. – Крови не нужно, Властелин её вмиг почует…

      – Кровь? – выдыхаю я. Он что, хотел мне запястье взрезать?

      Габриэль оборачивается, хмурясь, смотрит на меня.

      – У тебя не осталось ничего от твоего прошлого облика? Лягушачья кожа, волосы или…

      – Лягушачья кожа? Ты издеваешься?!

      Габриэль молча смотрит на меня, и я «бегу посмотреть». Волосы могли остаться. Они были жёсткими и при каждом расчёсывании выдирались буквально клоками. А у меня была расчёска-массажка, с которой их фиг снимешь… Где-то точно была…

      Через полчаса зелье почему-то синеет, потом чернеет, и Габриэль объявляет, что оно готово.

      – И? – осторожно интересуюсь я. – Ты говорил, его не надо пить…

      – Опусти в него руку.

      – А? Габи, мы его только что с плиты сняли!

      – Опускай.

      – Я сварюсь!

      – Опускай.

      Я только смотрю на кастрюлю, а мне уже больно.

      – Но если, конечно, ты хочешь навсегда остаться здесь, – добавляет демон, – то можешь ничего не делать. Твой отец прав: в нашем мире найдётся герой, который убьёт твоего демонолога…

      Я не дослушиваю. Я рывком опускаю в кастрюлю руку, правую, и изумлённо выдыхаю. Недавно кипящее зелье холодное, как вода летом в ручье. Приятно холодная. И обволакивает руку – именно обволакивает, хотя вроде бы вода-то не должна – как резина… Как медицинская перчатка.

      – Доставай, – командует демон.

      Я вытаскиваю руку – она действительно в перчатке. Тёмно-коричневой, плотно облегающей, удобной, но… И что? Зачем это?

      – Зачем? – повторяю я вслед за своими мыслями, и мой голос звучит странно… Хрипло. Низко. – Габриэль?

      Демон с улыбкой рассматривает меня.

      – Отлично.

      – Что отлично? Что… Что