Отдел убийств: год на смертельных улицах. Дэвид Саймон

фига, Гарри.

      – Могло-могло.

      – Ни фига. Она маленькая, поэтому окоченение прошло быстрее…

      – Но на улице холодно.

      – Но мы знаем, что перед тем, как перенести ее на улицу, ее держали где-то в четырех стенах.

      – Да, но…

      – Нет, Гарри, прости, но тут ты облажался, – сказал Лэндcман, достал официальное медицинское заключение и раскрыл на трупном окоченении. – Глаза влажные, разложения нет. От двенадцати до восемнадцати часов, Гарри.

      Эджертон просмотрел страницу.

      – Да, – признал он наконец. – От двенадцати до восемнадцати. И если от нее избавились часа в три-четыре… получается…

      – Середина среды.

      Эджертон кивнул. Если ее убили в среду, Рыбник отпадал, и оставалось перенести наверх списка подозреваемых лэндсмановского кандидата – старого алкоголика.

      – Ладно, на фиг, – говорит, наконец, Лэндсман. – У нас не было причин его не трогать.

      Не было, не считая той, что их подозреваемый и бутылку-то с трудом в руках держал, куда там продержать маленькую девочку в плену полтора дня. Допрос заканчивается, как только они выявляют, что старый пьянчужка услышал об убийстве утром четверга от соседа, а сосед – от женщины из дома 718. Он ничего не знает об убийстве. Ничего не знает о девочке. Даже про свои древние приводы ничего не помнит, кроме того, что был невиновен. И теперь он хочет домой.

      Криминалист приносит образцы Эджертона к его столу и проводит тест с лейкооснованием малахитового зеленого красителя: химический анализ, когда образцов касаются ватной палочкой, которая окрасится в синий, если в веществе есть кровь человека или животного. Эджертон видит, как каждая палочка окрашивается в тускло-серый – указание на грязь и больше ничего.

      За несколько часов до рассвета, когда патрульная машина Центрального района возвращает старика в трущобы, а детективы подбивают результаты очередного дня, Пеллегрини саркастично предлагает новую альтернативу.

      – Эд, хочешь расколоть это дело?

      Браун и Черути удивленно вскидывают глаза. С интересом оглядываются и другие детективы.

      – Тогда я скажу, что надо делать.

      – И что же?

      – Ты, Эд, пиши обвинительное заключение.

      – Да?

      – А ты, Фред, зачитай мне права…

      Комната взрывается от хохота.

      – Эй, – говорит Лэндсман, отсмеявшись. – Как думаете, это дело доведет Тома до ручки? А то уже такое ощущение, что он линяет на глазах.

      Пеллегрини робко посмеивается; он и правда выглядит замученным. Это почти классический итальянец: коренастый, темные глаза, точеные черты, густые усы, угольно-черные волосы зачесаны в помпадур, который в хороший день как будто бросает вызов самой гравитации. Но сейчас далеко не хороший день; глаза затуманились, волосы темным непокорным каскадом ниспадают на бледный лоб. Слова, замедленные нехваткой сна, растягиваются с горным акцентом.

      Это знакомо всем собравшимся –