Захват Неаполя. Берёзы. Виктор Васильевич Бушмин

весело засмеялся, наблюдая за страданиями теплолюбивого француза. – То ли дело зимой! Вот, когда морозы, так морозы. А сейчас, – он презрительно плюнул на снег, таявший под копытами коней, – детская шалость.

      – М-да, – покачал головой Ги, – поражаюсь я вам, горцам…

      – Спасибо за комплимент, дон Ги. – рыцарь учтиво поклонился в седле. – Значит, вы не видели настоящих горцев, раз называете нас, фуасцев, таким гордым именем. Вот, баски, к примеру…

      – Я видел басков, мой друг, – хмурым голосом одернул его Ги де Леви, – причем, в деле.

      – ? – Удивленно поднял брови рыцарь.

      – При осаде Монсегюра, мой друг. – Улыбнулся в ответ де Леви. – Сенешаль де Арси умудрился уговорить Тибо Наваррского, который ссудил ему отряд горных стрелков за довольно-таки приличную сумму в золоте…

      – Неужели?.. – удивился рыцарь.

      – Мало того, дон де Матаплана, я и повел их на штурм барбакана, взятие которого и предрешило судьбу Монсегюра… – словно вскользь обронил де Леви. – У рыцаря от удивления глаза полезли на лоб. Он открыл рот, но ничего не смог вымолвить, лишь молча глотал воздух, напоминая рыбу, вытащенную рыбаком и брошенную на берегу. Ги бросил быстрый взгляд на молодого рыцаря, незаметно улыбнулся и, поддав шпорами своего коня, добавил. – Еще пара поворотов и мы увидим знаменитые карстовые пещеры Сабарте. Прошу вас, дон Рауль, проследите, чтобы ваши стрелки не прошляпили засаду, умоляю вас…

      Рауль де Матаплана часто закивал головой и, поправляя на ходу свой шлем-шапель, поехал вперед, обгоняя ряды воинов отряда де Леви, чтобы нагнать своих арбалетчиков.

      Когда он уехал вперед, Ги свистнул одному из своих воинов и приказал:

      – Не зевайте, ребята. Если они здесь, то наверняка приготовят нам отменный бульон! Арбалеты наготове, щиты приторочить…

      Монсегюр. 16 февраля 1243г.

      Они вышли из комнаты башни и спустились по узкой винтовой лестнице в подвал, защищенный тяжелой дубовой дверью, окованной железом, успевшим покрыться пятнами ржавчины. Возле двери стояли пятеро катарских воинов, на шлемах, черных сюркотах и щитах которых красовались голуби и пчелы. Стражники расступились и открыли ключами дверь, пропуская епископа и Мирпуа внутрь подвального помещения башни.

      – Входи, не бойся… – Бертран де Марти взял на руку рыцаря. Его рука была ледяной и влажной от пота, ведь Мирпуа впервые входил в святая святых катаров – сокровищницу и дарохранительницу, перевезенную еще в начале альбигойского крестового похода покойным Жильбером де Кастром из Сен-Феликс-де-Караман в Монсегюр, подальше от алчных взоров и загребущих рук Симона де Монфора и его рыцарей. – Ты первый… – епископ вздохнул и добавил, – и последний, кто входит из простых смертных в это помещение…

      Бертран де Марти поочередно зажег смолистые факелы, закрепленные на стенах помещения. Их переливчатый и рассеянный свет выхватил из кромешной тьмы несколько больших сундуков, каждый из которых смогли поднять