Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 2. Владимир Жестков

и содержания. Крепкими напитками была заполнена чуть ли не половина стеллажа. Нас интересовала водка. Рассматривать этикетки можно было долго. Кто только её, родимую, не производил. Нам приглянулась водка с радующим названием – «Волжская», произведённая, по какому-то странному стечению обстоятельств, в городе Амстердаме. На этикетке текла река Волга, и этим всё было сказано. Чёрный хлебушек и сырок «Дружба» у этих басурман, разумеется, отсутствовали, пришлось на закусь взять батон белого. Он был непривычно тонким и длинным, без малого полметра.

      На нашу компанию из восьми здоровых лбов одной бутылки было только на понюх, но мы же не хотели напиваться, нам требовалось лишь рты смочить да понять, чем тут народ поят под видом водки. Мы, как отоварились, сразу в автобус направились – не уподобляться же некоторым несознательным нашим согражданам, которые на виду у всех прямо из горла благородный напиток употребляют. Однако в автобусе ни у кого не нашлось никакой тары, из которой можно было пить. Выручил всех неожиданно Дима. У него у единственного был широкоплёночный фотоаппарат. Его особенностью было то, что плёнка для него продавалась в алюминиевых патрончиках объёмом грамм двадцать. Вот один из таких патрончиков Дима и пожертвовал на общее дело.

      Разломили мы батон, а это оказалась обманка: внешне действительно как настоящий батон, даже пахнет хлебом, а внутри не привычный мякиш, а какая-то паутина паучья. Пришлось зажёвывать хрустящими тонкими корками – они были настоящими. Благо водка оказалась тоже вполне настоящей, без обмана.

      Пока мы выпивали и закусывали, вернулись руководители. И опять они сгрудились вокруг директора, а затем разбежались по автобусам. Наш пришёл и объявил:

      – Товарищи, в связи с погодными условиями здесь даже саму тренировку бычков отменили. Хозяин арены предложил на те деньги, что мы ему перечислили, устроить нам обед, совмещённый с народными плясками и песнями. Всё будет по-настоящему народное, поскольку здесь даже такого понятия, как художественная самодеятельность, не существует. Выйдут простые, обычные крестьяне и будут петь и танцевать. Единственная просьба – немного подождать. Приём нам окажут вон в том амбаре. Внешне он вроде небольшой и пока совершенно пустой. Скоро его заполнят ящиками с апельсинами, которые предназначены для отправки на экспорт, поэтому там чисто и нет никаких насекомых.

      Мы сидели и наблюдали, как со всех сторон в амбар тащили столы, скамейки и посуду. Примерно через полчаса нам предложили занимать места. Изнутри амбар оказался огромным. Вдоль стен стояли длинные, накрытые скатертями столы примерно на десять человек каждый. Сидеть пришлось на длинных скамейках, как на наших свадьбах или юбилеях, когда народа приходит значительно больше, чем посадочных мест. Но, в общем, все уселись, и тут началось. Со всех сторон несли и несли еду. Явно получилось, что за разными столами ели разные блюда. Много было непривычных нам, но на поверку оказавшихся вкусными морепродуктов (нам объяснили, что именно так следует называть всех этих моллюсков и каракатиц с осьминогами). Но больше всего