Место преступления – Москва. Эдуард Хруцкий

жить – заказываешь музыку.

      – А те, кто не умеет?

      – А те. – Толик засмеялся. – Так они дома сидят и телевизор смотрят. У нас по Конституции полная свобода волеизъявления. И не смотри на меня так, я все равно тебя не боюсь.

      – А мне не надо, Толик, чтобы ты меня боялся. Помоги мне.

      – А я не дружинник…

      – Это точно, но мне Женя Звонков сказал, что ты парень хороший.

      – Хороший парень в наши дни не профессия. И мне на нож лезть нет никакого интереса.

      – Значит, не столковались.

      Игорь встал, толкнул сигарету в пепельницу. Толик с интересом разглядывал его. Корнеев пошел к двери, обходя наваленные на полу запчасти к автомобилю, какие-то сумки, стопки книг.

      Открывая дверь, он хотел в сердцах хлопнуть ею. Да одумался вовремя.

      Коридор был так же темен и пуст. Игорю пришлось повозиться с замком.

      А дом уже доломали. Даже пыль осела. И победно раскачивалась клин-баба на тросе, и крановщик пил кефир, приложив к губам бутылку, словно трубу.

      Игорь закурил и пошел по переулку.

      В кабинете Громова сидел начальник МУРа Кафтанов.

      Громов переоделся в форму и, как все люди, надевшие ее недавно, чувствовал свою необыкновенную значительность.

      Значительность прибавляли огромный кабинет, в который Громов тоже вселился не так давно, и телефоны разного цвета, и селектор. В этом кабинете он не только работал, но и играл роль кого-то вельможно-важного, виденного давно-давно, в те далекие годы, когда он только пришел в горком комсомола маленького городка Пензенской области.

      Громов смотрел на Кафтанова начальственно-печально, как на ребенка-несмышленыша, и говорил ровным, тихим голосом:

      – Андрей Петрович, дорогой, ну это же не дело. Звонит жена Сергея Степановича Черемисина. Вы, надеюсь, знаете, кто это?

      – Да, имел сомнительное удовольствие говорить с ним по телефону.

      – Да, Андрей Петрович, Черемисин крут, несдержан. Но и его понять можно. Такой человек – и вдруг у него машину угоняют. Я думаю, мы должны были первым делом, вне всякой очереди…

      – А у нас не магазин, мы потерпевших с черного хода не принимаем.

      – Полно вам, Андрей Петрович, не придирайтесь к словам. Я имел в виду, что есть люди, спокойствие которых мы обязаны оберегать в первую очередь.

      – Борис Павлович. – Кафтанов забарабанил пальцами по столу. – Перед.

      – Знаю, – засмеялся Громов. – Знаю, перед законом все равны, но товарищ Черемисин все-таки равнее других.

      Кафтанов помолчал, глядя на портрет Дзержинского над столом Громова, потом сказал:

      – А мы, собственно, нашли машину. Вернее, ее кузов и шасси.

      – Как нашли?

      – Очень просто. Ее украли, разобрали на запчасти, и мы располагаем данными, что сделал это Черемисин-младший.

      – Сын Сергея Степановича? – Громов вскочил. – Чушь!

      Кафтанов усмехнулся:

      – Да, чушь! Я знаком с этой семьей и прекрасно знаю Виктора Черемисина. Да, кстати, известно ли вам, что Виктор Сергеевич Черемисин нигде не работает, постоянно торчит в ресторанах, играет в карты на крупные суммы?

      – Откуда у вас эти сведения?

      – МУР есть МУР,