Измена. Одиночество вдвоем. Лана Полякова

его?

      Страдала, что он защищает семью от угрозы. Кто? Лёша? Себя, любимого и единственного принесёт в жертву? Кому? Детям, которых он не замечает? Жене, которой изменяет даже с её подругой.

      С подругой.

      Это было больно.

      Мы с Ольгой дружили ещё со школы. Она перевелась в наш класс из другого района и как-то так сложилось, что у меня с этой эльфийского вида умненькой девочкой, оказалось много общего. Одинаковые взгляды на книжных героев на уроках литературы. Одинаковые вкусы в поэзии в старших классах. Мы читали с ней одни книжки, жили похожими принципами.

      Даже разойдясь по разным институтам, мы не потеряли друг друга.

      Я думала, что не потеряла.

      Я верила.

      Слепая курица.

      У меня, как это ни странно, злости на Ольку не было. Она мне стала омерзительна. Вся. От кончиков ухоженных ноготочков до белобрысой макушки.

      Даже запах её духов отвратен теперь.

      Смогу ли я теперь пить кофе? Воспоминания о напитке вызывают спазмы в желудке.

      Из-за злости я и не заметила, как подкатила к дому.

      Наш дом – башня с одним подъездом. Перед входом стояла узнаваемая машина скорой помощи. Перепады температуры в мае не проходят даром ни для кого.

      Как же я удивилась, когда, зайдя в квартиру, обнаружила врачей скорой у себя в квартире.

      – Он довёл меня до инфаркта! – визжала Лариса Васильевна.

      – Что-нибудь серьёзное? – тихо спросила я стоящую в проёме гостиной двери женщину в форменной куртке.

      – Блажит, – ответила она.

      – Что здесь происходит? – громко спросила я, делая шаг в комнату.

      – Вот! Полюбуйся, до чего довёл меня твой сын! – торжествующе изрекла свекровь, демонстративно прикладывая ладонь в перстнях к груди.

      – Справку о состоянии здоровья пациента выдаёте после посещения? Вы фиксируете у себя причину вызова и результаты? Чтобы не было разночтений? – спросила я громко, пользуясь паузой в стенаниях Ларисы Васильевны.

      – Конечно, фиксируем. Справки только близким родственникам, – повернувшись и сворачивая провода портативного прибора для снятия кардиограммы, устало сказала женщина-врач, вставая со стула.

      – Вы что? Так и уедете? А укол мне от сердца? – очнулась свекровь.

      – У вас нет показаний для уколов. Всё в пределах возрастной нормы, – ответила ей врач.

      – А от нервов? – взвизгнула Лариса Васильевна, протягивая театральным жестом руку в сторону врача.

      – А от нервов – это по назначению лечащего врача из поликлиники, – спокойно сказала врач, закрывая свой чемоданчик.

      – А госпитализация! Я требую госпитализации! Я не могу находиться в таких невыносимых условиях! Не смейте уходить! Я буду жаловаться! – голосом страдающей императрицы в изгнании стонала свекровь.

      – У вас нет показаний для срочной госпитализации. Извините, у нас много вызовов. – сказала врач и вышла вслед за своей коллегой из квартиры.

      – Что здесь произошло? – строго спросила я, закрыв двери за врачами.

      – Твой