Башня поэтов. Анвар Исмагилов

же о вещах нейтральных,

      поговорим бессмысленно и томно,

      пусть Гераклит побудет с нами Тёмный,

      а звёзды сядут светлячками в травах.

      Но знаю – мы говорить не будем

      ни о любви, ни о священном даре,

      и брошу я пассажи на гитаре,

      и все людские игры брошу людям.

      Так прочь, любовь!

      Займёмся низким блудом!

      И оттого отчаянно и пьяно,

      шарахнув крышкой по фортепиано, —

      бокалы оземь и в трактир Тальони!

      Ночь на запятках – ветер не догонит.

      И там, среди мерцающего пара,

      где неприлично плачется гитара,

      и там, где шлюхи с мокрыми губами

      сощурясь, ищут тех, кто гулеванит, —

      в дыму табачном, вымазаны краской,

      интересуют лишь одной развязкой, —

      там, посреди кладбищенского звона

      бутылок, рюмок, подвигов кабацких,

      где пятый литр потребует догона,

      где хлопец хищной рыночной закваски

      стаканы полнит, восхищаясь словом,

      сверкая жидких глаз холодным оловом, —

      там, посреди родных алкоголичек,

      среди пернатых деток Бабарынки,

      я захлебнусь «трёхбочкой» и «столичной»

      и прокляну наветы Бабарихи,

      что дует в уши вечной серенадой:

      – оставь её, найдём тебе что надо!

      Я выйду в ночь и захлебнусь морозом,

      осатанев от пира привидений,

      и зашатаюсь баковым матросом,

      заслышав зов сирены в дивной пене…

      Прощай же, остров сновидений тайных!

      Поговорим же о вещах нейтральных…

      Тюмень, ноябрь 1989 года

      Прощай, музыка!

      Сергею Вахотину

      В мире блестящих падений и взлётов,

      в мире даров нищеты панибратству

      мы проживаем ни шатко ни валко,

      мы говорим новым бедствиям «здравствуй!»

      В мире дорог, не ведущих ни к Риму,

      ни в Уругвай, ни тем более в Ниццу —

      пареной репы забыв простоту

      и витамины – вгрызаемся в пиццу,

      псевдошашлык и почти колбасу.

      Господи, уши мои ослабели!

      Мне да простится – привык с колыбели

      к ангелу Моцарту, рыцарю Баху…

      Радио шваркнет – шарахнусь и ахну!

      Эти назальные мне вокализы,

      эти назойливые катаклизмы!

      Эти клубы квазидыма Отечества…

      Тоннами давит звук человечество.

      О, киловатт, килобайт, килофон!

      Палочки – звук, голова – ксилофон!

      Мы опускаемся тихо на дно

      мутных морей первобытного звука.

      Весело, братья, и воешь, как сука

      в лунный мороз перед смертью в окно.

      Что навевают тебе, милый мой,

      нежного возраста сын-преуспешник, —

      вайкулефорумысамковыйлай?!

      Кончена свадьба. Убит пересмешник.

      Рай в небеси. Можжевеловый рай.

      Музы кабацкия.