Друг и лейтенант Робина Гуда. Анна Овчинникова

Да, ты достаточно повеселился, йоркширец! Если ты и твои голодранцы не спасете Тома, Билла и Вольфа, вы сами кончите в петле, клянусь могилой отца! Никто в нашей округе больше не даст вам ни хлеба, ни эля, ни крова… А когда стражники и наемники начнут за вами настоящую охоту, уж я позабочусь, чтобы весь Руттерфорд, и Блидворс, и Папплвик, и Лакстон, и Менсфилд, и Эдвинстоун поучаствовали в травле! Клянусь Христом, который умер на кресте, никакие распроклятые лесные захоронки вас не спасут!

      Еще никогда дубы Шервуда не слышали таких испепеляющих проклятий, какими вдова увенчала свои угрозы. Недаром ее покойный муж, бочар Хемлок, слыл первым богохульником Руттерфорда.

      – Попридержи язык, ты… – Вилл Статли шагнул было к изрыгающей брань женщине, но замер под останавливающим взглядом Локсли.

      Вдова Хемлок напоследок плюнула под ноги главарю разбойничьей шайки и, не оглядываясь, зашагала прочь.

      Она и сама не знала, зачем явилась в Лисий Яр. На что надеялась, чего ждала? Но… Все её молитвы Пресвятой Деве, все попытки упросить настоятеля церкви Святой Марии заступиться за сыновей перед шерифом, все мольбы позволить обратиться в королевский лондонский суд – ничего из этого не помогло. И ее последней надеждой оставался шервудский разбойник, который, по слухам, был так же изворотлив, как и удачлив, и так же бесстрашен, как и милостив к беднякам…

      Теперь вдова убедилась в бредовости слухов о его чудесной помощи бедным и отчаявшимся людям. И, плетясь нога за ногу под сыплющими мелкими брызгами деревьями, чувствовала себя не только отчаявшейся, но и пустой, как разбитый кувшин. Как будто аутло Шервуда ограбили ее до нитки, отобрав то, что было куда ценней всех сокровищ Константинополя и Иерусалима. Но что именно у нее только что отняли в придачу к последней надежде – вдова бочара и сама не могла бы сказать.

      Странно… Невероятно. Просто невозможно! Неужели что-то могло иметь почти такую же цену, как жизнь ее сыновей?

      – Как эта баба сумела нас отыскать? – проворчал Вилл Статли, стряхивая брызги с капюшона. И тут же сам ответил на свой вопрос: – Держу пари, запомнила тропинку, по которой Тук и ее сыновья притащили нам четыре бочонка эля в день праздника епископа Голии. Говорил же я, не надо было брать ее с собой! Эти женщины всегда все примечают и ложатся потом на след не хуже натасканного алана…[19]

      – Не поминай мое имя всуе, – отозвался Аллан-э-Дэйл, прикрывая плащом свою арфу.

      Разбойники брели сквозь заросли стрелолиста между дубами, и это было все равно, что переходить вброд ручей, потому что кое-где мокрая трава поднималась выше колена.

      Брат Тук чихнул, звучно высморкался в два пальца и не менее звучно произнес:

      – Да, угрозы почтенной вдовы так же забористы, как и ее эль. К тому же – увы! – то были вовсе не пустые угрозы.

      – Испугался визга спятившей старой чертовки? – обернулся к фриару Статли. – Боишься, что она и впрямь спустит на нас всех деревенских собак?

      – Думаю,

19

Аланы – порода охотничьих собак.