Скоро конец света. Микита Франко

снова посмотрел в сторону открытого окна.

      Я отбросил помаду, рванул к окну, Толик ринулся за мной, я прыгнул на подоконник, он попытался схватить меня, но запутался в шторах и оторвал их.

      Что было со шторами дальше – не знаю. Я прыгнул.

* * *

      Я сломал ногу, и меня положили в больницу. Раньше я никогда не был в настоящей больнице, только в баторе, в лазарете. Со мной в палате был пацан семи лет, он почему-то лежал вместе с какой-то взрослой женщиной – у них были кровати, сдвинутые вместе. В течение дня их постоянно кто-то навещал.

      Меня тоже часто навещали незнакомые люди, мужчина и две женщины в строгих костюмах, вопросы странные задавали про Толика и про мою воспиталку. Про Толика спрашивали – что он говорил, обижал ли меня, как и где трогал. Я отвечал, что он меня не трогал, и они задумчиво кивали. А про воспиталку спрашивали, отводила ли она меня раньше в гости к взрослым мужчинам. Я сказал, что не. Это правда.

      Одна из женщин сказала мне, что я молодец. Не понял почему.

      Пацан с соседней койки ныл, что ему скучно, а как по мне – нормально. Тихо, спокойно, еду в палату приносили, пока ешь – никто не отбирает ни хлеб, ни мясо. Когда взрослая женщина куда-то вышла, пацан тихо спросил у меня:

      – А где твоя мама?

      Я напрягся.

      – У меня нет мамы.

      – А где она?

      – Нигде. Ее вообще нет.

      – Как это – вообще нет? – без всякого стеснения расспрашивал он.

      – Ну вот так. Я сирота. Живу в детском доме.

      У мальчика рот округлился от удивления – он смешно замигал.

      – То есть ты живешь совсем без никого?

      – Ну не совсем, с другими детьми живу. И с воспиталками.

      – Как в садике?

      – Каком садике?

      – В садике для детей, там тоже воспиталки, – пояснил мальчик. – А у меня есть мама, она тут со мной лежит… А как тебя зовут?

      – Оливер.

      Он прыснул:

      – Похоже на «оливье»! А меня Сашка.

      – Похоже на «какашку», – огрызнулся я в ответ.

      Сашка не успел на меня обидеться, потому что в палату вернулась его мама. Мальчик сразу же вывалил на нее все, что успел узнать: что я Оливер, что я живу в детском доме, что я «совсем без никого» и меня даже никто не держит за ручку, когда делают уколы. Хотя мне пока их вообще не делали.

      Но мама ему только устало ответила:

      – Мальчика зовут не Оливер. Олег, да? – Она вопросительно посмотрела на меня. – Саша, наверное, не расслышал.

      – Нет, Оливер! – нахмурился Сашка. – Есть такое имя, я в мультиках слышал!

      – В России так детей не называют, – отвечала ему мама. – Особенно в детских домах.

      Мне как будто стакан холодной воды за шиворот плеснули – захотелось съежиться от этих слов. Меня зовут Оливер, потому что я сам так захотел, потому что я как Оливер Твист. И я лучше знаю, какое имя мне подходит, – гораздо лучше, чем люди, которые сдали меня в детдом. Сашка был прав, почему его мать не верила?

      Но сам я спорить с ней не стал. Я помнил, что взрослых нельзя отпугивать.

      Ночью, когда засыпал, сквозь сон расслышал, как Саша шепчет маме:

      – Давай заберем