Скоро конец света. Микита Франко

ты не болен. Тебе просто нужно пройти через очищение души и тела. Подойди ко мне.

      В темноте, при горящих свечах, ее глаза светились как у ведьмы. Я не двинулся с места, но Галина Петровна подтолкнула меня. Я подумал, что должен делать, как она скажет, ведь она была добра ко мне.

      Я обошел стол и встал перед ведьмой. Она подняла мою голову за подбородок и посмотрела мне в глаза.

      – Сейчас я буду молиться, а ты крестись, понял?

      – Я не умею… – одними губами ответил я.

      Она, отпустив меня, показала, как это делается. А потом закрыла глаза и начала монотонно говорить:

      – Господи, сними с него всякие болезни и хвори: головные, нутряные, ручные, ножные, костя́ные, кровя́ные. Пусти эти хвори на синее море…

      Я не понимал, что она говорит, и не знал, в какие моменты нужно креститься, так что невпопад водил рукой от плеч ко лбу и обратно. Она много-много раз повторяла эти слова по кругу, и в какой-то момент у меня начала болеть голова: мне стало казаться, что все это чушь, слова не связаны между собой и не имеют смысла.

      Я перестал креститься, ведьма оборвала молитву и зло зыркнула на меня:

      – Не прекращай!

      – Я не хочу, – буркнул я.

      – Что?!

      – Я не хочу! – повторил я громче.

      Чем сильнее я отказывался, тем настойчивей они с Галиной Петровной меня уговаривали. В конце концов я сделал единственное, что оставалось в такой ситуации: лег на пол, застучал ногами и заорал:

      – Нет! Нет! Нет!

      Кричал и думал: мне можно. Я же детдомовский. И у меня дебильность.

      Галина Петровна именно так ведьме и объясняла, охая и поднимая меня с пола:

      – Ой, простите, пожалуйста! Извините, ради бога! Я его из детдома взяла, он на голову тоже нездоров!

      Лицо ведьмы-экстрасенски сменилось на жалостливое, она зачем-то перекрестила меня несколько раз и посмотрела на Галину Петровну как на мученицу.

      Я успокоился только тогда, когда мы ушли из этой квартиры.

      – Почему ты себя так ведешь?

      – Я здоров. Зачем мне это? Она сама сказала, что я здоров.

      Тогда Галина Петровна закричала на всю улицу:

      – Ты не здоров! – И еще раз, но уже почти по слогам: – Ты! Не! Здо! Ров!

      На следующий день она вернула меня в батор. Напоследок я украл у нее мобильник, потому что обещал старшакам что-нибудь из техники. Она обвинила меня в воровстве, и мои вещи обыскали, но к тому моменту мобильник я уже успел отдать Цапе.

* * *

      В баторе был свой священник. Когда он приезжал, ему нужно было признаваться во всем плохом, что сделал. Воспиталка заставляла признаваться всех, кроме Чингиза и Эльмиры. Про них она говорила:

      – Им не нужно, у них другая культура, а вы должны каяться в грехах, потому что вы – русские.

      Чингиз, услышав это, спросил потом у воспиталки во время обеда:

      – А можно я буду есть говядину вместо свинины?

      – Жри, что дают, – отрезала та.

      Я не признавался во всех грехах, а называл только те, что говорили и все остальные.

      – Я матом ругаюсь… –