Исповедь на подоконнике. Ева Таксиль

Вся квартира наполнялась прозрачными глазками мыла, пахло хлоркой, а в мусорку летел всякий хлам. Так Саша случайно нашел и выкинул мертвую лягушку, успев завизжать и, как ему показалось, словить пятнадцать инфарктов. После разгорелся новый вопль, Базаров понял, что не может найти мертвую лягушку для учебы, поэтому Булгакову пришлось рыться в пакете и собственноручно доставать оттуда маленькое зеленое тельце.Количество инфарктов повысилось до тридцати.

      Скандал завершился, интрига и расследование тоже, Сашу откачали, и стояли теперь четверо друзей на балконе, смотря на солнце неподготовленными, но живыми глазами. А чтовообще такое жизнь? Жизнь – это есть чувства, какими бы они ни были, страдания – жизнь, страх – жизнь, счастье – жизнь. Каждый из парней думал о своем. Коровьев о предстоящей репетиции, поэтому тихо мурлыкал под нос мелодию. Базаров о подготовке к сессии, параграфах, книгах. Булгаков старался перестать думать о лягушке. А Есенин… Он молча смотрел в солнце, волнующее его по волосам, освещавшее веснушчатые щеки.

      – Вот они, кажется, – коротко произнес он, указывая на влюбленную пару, шагающую по улице. – М-да, я думал, она больше подходит ему. Чехову нужна какая-нибудь, знаете, роковая и уверенная в себе девчонка, а эта выглядит… пусто. Скажу ему об этом, если мнение не изменится.

      – Ванечка, сплетница ты наша любимая. – засмеялся Коровьев, теребя волосы друга со спины, тот зажмурился и улыбнулся. – Но не согласиться не могу.

      И вот, четверо уже переминались с ноги на ногу у двери, дожидаясь ключа в скважине.

      – Привет, ребята.

      – Привет. – мило улыбнулась девушка, заполнившая всю квартиру своими приторными духами.

      – Вика, это Коровьев, Булгаков, Базаров и мой лучший друг – Ваня Есенин. Ребята, это Вика.

      Поочередно юноши подошли к девушке и в ответ на ее попытку обняться просто молча пожали руку. Каждый молча улыбался, понимая, что выразить Чехову сразу свои эмоции от пустых глаз возлюбленной товарища они не могли.

      – Вика, ты какой чай пьешь? – улыбнулся Коровьев, привычно занявший позицию общей мамы.

      – Черный.

      – Чехов, я обратился к даме, но спасибо.

      – Чехов? Ты же вроде Кариотский.

      – Это все прозвища. Есенин, к примеру, Хеттский на самом деле.

      – А меня бы вы как назвали? – захлопала глазами Вика, передавая парню свою куртку.

      – Сонечка Мармеладова. – тихо пробормотал Ваня на ухо Саше, тот повернулся к нему лицом, а к паре спиной, и молча засмеялся, давая «пять» другу.

      Разглядывая девушку, компания перебралась на кухню. Есенин с Булгаковым, как в старые добрые, сели на подоконник, обхватив друг друга за плечи. Коровьев занял кресло, посадив двух котов на колени, Базаров опустился на стул, а пара оказалась на освободившемся диване.

      Диалог не завязался сразу, ведь парни не понимали, как себя вести с такого рода девушкой. Она же точно на что-то обидится, а потом бросит Женю,