Разбойничьи Острова. Яна Вальд

цветка человеческими руками? Если Теор думал, что открыл близняшке секрет, то это было не так. Она не то чтобы не знала: Госпожа Дэя, что расчесывала ее волосы в Гроте, была наряженной Хоной. Просто Дельфине не пришло бы в голову полагать, что Хона в тот миг не была Госпожой. Каким же видится мир тому, который равняет истинное с очевидным? О чем думает Тина, когда приходит ее очередь служения в Святилище? Относится к Обрядам, как к хмельной пирушке? Бог таков, каким люди видят его. Если для Тины он – лишь дурман особых трав, то не Дельфине ее наставлять. И тем более судить.

      …ну и вот, она лежит на Птичьей Скале, завернувшись в плащ, вспоминает. А внизу играют свадьбу Аны и Наэва.

      Жертвы Алтимару и Каэ, красавице Акрине, дарящей любовь, и Госпоже Дэе, чтобы благословила брак детьми. Сладкое зажаренное мясо, пряное вино, чаша для Старика-из-Холма. Десятки гостей, земля, утоптанная хороводом. Даже дэрэ, что живут на окраине деревни, жмутся позади общего веселья. Для Сагитта соорудили деревянный настил. Он, укутанный в одеяла, не встает уже, но счастлив, что дожил. Ана не то чтоб совсем не может вышагивать и подпрыгивать в хороводе, но слишком жалкое это зрелище. Поэтому она сидит подле свекра, на Наэва, которого друзья и подруги закружили в танце, смотрит издали. За двоих отплясывает пышка Меда со своим мужем Кэвом, с маленьким первенцем на спине. Десятилетний Ирис теперь ненавидит, когда его называют малышом. Игн по-прежнему смотрит только на Дельфину – с безнадежной тоской с тех пор, как она выбрала судьбу Жрицы. Мрачная без причины Маргара. Тина, у которой есть причина грустить, – но она веселится.

      Теор. Ну, конечно, и он там, в не спящей всю ночь деревне. Убеждает себя, что рад чужому счастью, и опрокидывает чашу за чашей. Он стоит в отдалении от других гостей. Рядом только обожающий его Ирис, остальные поглядывают с любопытством – вот, значит, как вышло. Лучший из лучших, но свадьба не его.

      Из сыновей Авы и Сагитта до взрослых лет дожил только один. В Регинии это означало бы, что родительский дом принадлежит ему после смерти отца, но обычаи Островов были не в его пользу. Двойняшки остались в родном доме вместе со своими семьями и настолько же хорошо ладили между собой, насколько не выносили друг друга их мужья. Новое жилье Наэва и Ана выстроено к свадьбе, закончено только что. Дельфина со скалы представила, как родственницы жениха и невесты, шепча благие заклинания, стелют брачное ложе – ей бы быть сейчас среди них. Ана уже гадает, куда делась подруга. В четырнадцать первая красавица Островов смотрелась бутоном, теперь должна быть розой – такой она видится Наэву и Теору. Одному – почти сорванной, другому – за чужим забором навсегда. Она в своем лучшем платье из зеленой парчи, расшитом и чуть потертом, потому что в нем выходили замуж все ее сестры и мать. Солнечно-пшеничные волосы до плеч убраны обручем, красуются в последний раз. Утром платок замужней женщины скроет их от всех мужчин, кроме Наэва. Зимой они будут отрастать и во время работы рассеянно выбиваться наружу; и лишь на регинском берегу ее светлые пряди покинут свою тюрьму.