Поднимая веки. Павел Пинигин

отвёрткой и одной безуспешной попыткой задохнуться. Всё это свидетельствует о том, что внутренне я всё же хотел жить.

      Мы уже знали, что время не перестаёт идти в настоящем, когда кто-то находится в кадре прошлого, мы знали и о том, что и сам внедритель стареет, когда находится там. Я же перестал стареть, после, как выяснилось, сто первой дозы. Да, когда таймер на устройстве показывал, что мне осталось две недели что-то нашло на меня, и я опустошил сразу же несколько ампул. Тогда я ничего не почувствовал. В конечном итоге за год я употребил сто семьдесят три ампулы.

      Когда время подходило к концу, я нашёл в себе волю кое-как уложить все вещи в рюкзак. В этом мне очень сильно помог Король Тони. Отдельно и особо усердно я запаковал в свою футболку отходы жизнедеятельности. Благо уже через два месяца в прошлом большая нужда перестала меня волновать, так что «добра» было не много. Но вот желтоватая жидкость лилась из меня ручьём. Уборная была за небольшим барханом. Не скрою тот факт, что в одном из приступов безумства случилась классическая ситуация с росписью собственного тела. Лучше бы вам не представлять всего этого.

      Я ожидал, что когда вернусь, многое изменится, но не ожидал что настолько. Когда я снова оказался в настоящем, всё было уже не так как прежде, да и я стал другим. В то время как прогресс шёл вперёд, я был заточён в прошлом, имея в своём распоряжении лишь свои собственные мысли. Просто потерянный год. Меня обнаружили на том же месте, откуда я уходил год назад. Я не волновался по поводу того, что его застроят или ещё что, так как в случае несовпадения точки входа и выхода, вселенная перенаправляет тебя и твои вещи в ближайшее свободное пространство. Бывали случаи травм, но все они были связаны с человеческим фактором. На моих глазах произошла только одна подобная ситуация, когда внедритель вернулся в тот момент, когда его коллега куда-то бежал мимо точки его отправления и сбил с ног, результатом чего стал перелом руки. Но сам мир никогда не подставлял под удар своих созданий, то есть, людей.

      Я смог сделать три шага, прежде чем рухнул на пол и завопил, как новорождённый. Меня ждали два года реабилитации.

      Когда я несколько пришёл в себя и мой друг Тони снова стал молчаливой плоской отвёрткой, я принялся снова учиться думать в рамках нормального мира. Я пытался подбодрить сам себя, убедить в том, что многие аспекты моего внутреннего мира теперь стали мне понятны, но на деле в сознании главенствовал неопровержимый факт: я запутался ещё больше, чем прежде. Не знаю как, но мне удалось прийти в себя, но иногда я думал о том, что лучше бы я остался безумцем.

      Я не мог узнать тех людей, которых любил и с ужасом обнаружил, что никто из них не вспоминал обо мне. Все они похоронили меня уже через месяц. Когда я пытался заговорить с ними, я чувствовал барьер между нами и понимал, что его уже ничего не разрушит. Поэтому, когда я встал на ноги и вернул принадлежащий мне по праву разум, я прервал контакт с каждым из них и отказался от намёков руководства уйти в отставку. Они не