Возвращение Арсена Люпена. Морис Леблан

с довольно неожиданным поворотом событий, принять который мы безоговорочно никак не можем. Не исключено… я говорю, не исключено… что грабители, проникнув сюда, имели целью выкрасть ваши четыре картины Рубенса или, по крайней мере, заменить их копиями… копиями, выполненными год назад художником по имени Шарпенэ. Не могли бы вы внимательно осмотреть свои картины и сказать нам, узнаете ли вы оригиналы?

      Казалось, граф старался подавить смущение, он взглянул на Ботреле, затем на господина Фийеля и ответил, даже не потрудившись подойти к полотнам:

      – Я надеялся, господин следователь, что истина не будет установлена. Поскольку это не так, не колеблясь скажу: все четыре картины поддельные.

      – Значит, вы об этом знали?

      – С самой первой минуты.

      – Отчего же сразу не сказали?

      – Никогда владелец уникальной вещи не торопится объявить, что она… уже не является подлинной.

      – Но тем не менее это был единственный способ отыскать ее.

      – Есть и другой, лучший.

      – Какой же?

      – Не предавать пропажу огласке, не сеять панику среди грабителей, а предложить им выкупить картины, сбыт которых все равно вызовет у них значительные трудности.

      – А каким образом вы рассчитывали с ними связаться?

      Так как граф не отвечал, вмешался Изидор:

      – Опубликовать в газете объявление. Вот посмотрите, какое объявление появилось в «Журналь» и «Матен»: «Предлагаю выкупить картины».

      Граф в знак согласия кивнул головой. В который раз уже юноша оказался прозорливее своих старших коллег.

      Господин Фийель не растерялся:

      – Я решительно начинаю склоняться к мысли, молодой человек, что ваши товарищи не так уж и неправы. Помилуйте, какой острый глаз! Какая интуиция! Нам с господином Ганимаром остается лишь признать вашу правоту.

      – О, это было так несложно!

      – Так же просто, как и все остальное, хотите вы сказать? Да, припоминаю, вы и во время нашей беседы вели себя так, как будто знали больше, чем другие. Если не ошибаюсь, тогда вы заявили, что и имя убийцы также не составляет тайны для вас?

      – Это правда.

      – Кто же в таком случае убил Жана Даваля? Этот человек жив? Где он скрывается?

      – Боюсь, господин следователь, мы имеем с вами в виду совсем разные вещи. Это недоразумение возникло с самых первых шагов, оно заключается в несоответствии вашего понимания событий с реальной действительностью. Убийца и беглец – два разных человека.

      – Что вы такое говорите? – воскликнул господин Фийель. – Человек, которого господин де Жевр видел в будуаре, с которым ему пришлось драться, тот, кого обе девушки видели в гостиной и в кого затем выстрелила мадемуазель де Сен-Веран, неизвестный, упавший в парке, которого мы все ищем, разве не он-то и убил Жана Даваля?

      – Нет.

      – Может быть, вы обнаружили следы еще одного сообщника, который скрылся раньше, чем прибежали девушки?

      – Нет.

      – Ну, тогда я ничего не понимаю. Кто, по-вашему, убийца Жана Даваля?

      – Жан Даваль