Не говори никому. Млада Рябинина

многие необъяснимые фобии, тики. Агрессия стала вербальным осуществлением коммуникации, до тех пор… Я обратилась к психологу. Мне требовалась посторонняя помощь.

      – Что он тебе сказал?

      Руки согревались от прикосновения к его колючим щекам, наши дыхания сплетались от близости, пусть мой рост был на уровне его груди. По сравнению с ним казалась букашкой, которую легко придавить.

      – Простить.

      Отодвинулась, руки соскользнули на его грудь. Лазарев непонимающе уставился.

      – Простить обидчиков, позволившие усомниться в себе.

      Отчасти это было правдой. Года, запертые за высокими стенами, огороженными сверху колючей проволокой, приносили много зла. Я умела справляться с негативом, изливающийся на меня по причине того, что я не была как все, отстаивала свое мнение, боролась с преступностью, так как некоторые позволяли себе распускать руки. И один раз я поплатилась.

      Это и сломало меня.

      Я перестала доверять кому бы то не было, перестала видеть будущее и единственно горько плакала, закрывшись в пустых стенах, которые, по моему мнению, могли меня спасти.

      – Где ты росла? ― услышав надсадную соленость в моем голосе, он негромко изрек.

      – Не важно, ― покачала головой и отошла от него. Мне не следовало подавлять здравый смысл ради минутной слабости. Только каждый нуждается в присутствии человека. ― Я хотела этим сказать, чтобы ты не наказывал себя раньше времени. Если твоя жизнь сложилась именно так, то стоит ли попрекать себя? Нет. Ведь мы сами создаем свою судьбу.

      Помотала головой, улыбнувшись своим мыслям. Даже так, не может случиться такое, чтобы Семен стал кем-то большим, чем мимолетным спутником. Или я ошибаюсь?

      Боже. Я уже рассчитываю будущее. Хватит, Катя! Заканчивай.

      Замужем. Замужняя молодая девушка.

      Развернулась, пошла вперед. Шаги сквозь шум ветра торопливо заскрипели за спиной. Мы снова выровнялись в одну шеренгу.

      – Все же, воспитатель… Как так получилось?

      – Я видела во многих детей себя. Игнорирование, отсутствие внимания, одни ворчания в сторону ничего неповинного ребенка, приписывание «образца», что душит его… Мне хотелось в такие моменты подойти к дитю, обнять его крепко-крепко и уверить, что в ошибках родителей нет его вины. Хотелось наградить не познавшей любовью и научить жить с открытым сердцем.

      – Получается, твои заточенные сосульки не столь острые. У тебя есть сердце.

      Закатываю глаза.

      – Представь себе, есть.

      – Я бы мог проверить, но боюсь, меня забьют.

      Грудь вздымается и опадает. Я улыбаюсь. Наши препирания успокаивают меня.

      – Правильно мыслишь.

      Навстречу попадается девушка с лабрадором. Собака на поводке подбегает к нам, начинает путаться под ногами, завертывая тонким поводком, на что ее хозяйка задорно ворчит, следует за ней. Мы стараемся тоже разойтись, пока в один миг наши грудные клетки не ударяются друг об друга. Легкие перекрывает