Дела минувшие. Николай Свечин

телегой? – уточнил Лыков.

      – Я и правил. Взял на время у знакомого с Канатной улицы. Тот ничего не знает, беззлобный человек…

      – Перед тем как убивать, куда вы водили Сомова?

      – По разным местам, ваше благородие. Все больше питейные дома. Раз зашли в трактир Ястребова на Тихоновской, когда Елпишка жрать захотел. На полтора рубля нажрал, сволочь.

      Лыков навис над арестантом:

      – Главный вопрос: за что убили денщика?

      – За то, что болтал.

      – Насчет смерти подпоручика Шенрока?

      – Да.

      – И кто приказал его резать?

      Цаплин поднял на него испуганные глаза:

      – Ей-богу не знаю, ваше благородие. Колька знает, он договаривался. Пятьдесят рублей обещали…

      – Фельдфебель!!! – заорал Лыков. – Ко мне!

      Вбежал Теплов и вытянулся во фрунт:

      – Здесь! Какие будут приказания?

      – Упирается, не хочет правды говорить. А ну-ка, еще раз его!

      Цапля упал на колени и стал растирать слезы на вспухшем от побоев лице:

      – Христом Господом клянусь, не знаю я, не знаю! Пощадите, ваше благородие, грех на себя берете…

      – Ладно, – смягчился сыщик. – Скажи, как нам товарища твоего поймать. Который под левую лопатку бьет.

      Ротник[30], не вставая с колен, сообщил:

      – В Жандармских оврагах он прячется.

      – Где именно? В чьем доме и есть ли у него при себе документы?

      Цапля начал вспоминать:

      – Бумаги кое-какие имеет, но так себе… Свидетельство о зачислении в ополчение и еще другое свидетельство – о вступлении в супружество. Оба на фамилию Петров… кажется.

      – Точно Петров? Может, Сидоров?

      – Петров, вспомнил, как есть Петров. Колька его в Ковалихинском овраге раздел, еще зимой. Полушубок снял, из ордынских овчин, крытый черным сукном, и бумаги отнял. А паспорта не было, и ходит Колька без паспорта.

      Лыков сразу вспомнил этот случай:

      – В конце декабря? Так вот кто его совершил… Значит, в Жандармских оврагах прячется. А у кого?

      Цапля опять зачесал затылок:

      – К бабе он пристроился, имя у нее такое странное: Нектария. Фамилию не знаю и дом не знаю. Был там один раз ночью. В оврагах тех черт ногу сломит.

      Больше ничего важного арестованный не сообщил и был отправлен в Первый корпус, на Острожную площадь. А Лыков пошел докладывать шефу.

      Жандармские овраги – местность справа от Гребешка, если смотреть с реки. Собственно овраг один, но он имеет четыре больших отрога, которые врезаются в высокий окский берег. Название свое расщелина получила от жандармского эскадрона, который тридцать лет назад стоял над ней. Казарма, конюшня, огороды – ничего этого больше не было, но название осталось. В последние годы верх местности начал заселяться. Управа спроектировала там несколько улиц: Малая и Большая Перекрестные, Дальняя, Воскресенская, Архангельская,

30

Ротник – то же, что и рештак: преступник, отбывший исправительное арестантское отделение.