Любовь к таинственности, или Плохая память. Лариса Соболева

я… не… знаю… Я его не брала! Клянусь, не брала!

      – Гражданка, вы арестованы, – сурово произнес молодой милиционер.

      Ирина поднялась со стула, пошатнулась, но ее предупредил Давид Панкратович:

      – Только без фокусов, гражданка, не поможет. Пройдемте с нами.

      Ирину увезли. Нянька все никак не могла успокоиться, да и кухарка время от времени повторяла:

      – Вот тебе и образованные. Ай-яй-яй…

      Лидочка прибежала к Саше, улеглась рядом, прижалась, как котенок.

      – Зачем ты солгала, что была у меня в ту ночь?

      – Как зачем? – приподнялась она на локте. – Тебя могли забрать вместе с дядей.

      – А вдруг это я сделал? Не боишься?

      – Застрелил отца? – насторожилась она, но тут же улыбнулась и вновь прильнула к нему. – Ой, перестань. Револьвер нашли у Ирины.

      – М-да, правда, – вздохнул он. Потом обнял Лидочку…

      3

      Алексис Крамсу замолчал, погрузился в себя. Очевидно, его не отпускали события прошлого, по непонятным причинам волновавшие этого старого человека до сих пор. Зоя долго не решалась вернуть его в настоящее. Но сколько же можно… Эльзаман жестами спросил ее, заканчивать ли съемку. Она отрицательно мотнула головой, обвела глазами комнату, мол, снимай интерьер, затем мягко обратилась к Крамсу:

      – А что было дальше?

      – Дальше? – очнулся наконец тот. – На следующий день мы узнали, что началась война.

      – Вы так хорошо рассказывали… будто были свидетелем событий.

      – Так и есть. Тот летчик Саша… Им был я.

      – О! – округлила глаза Зоя, слегка откинувшись назад. Теперь она по-другому смотрела на Крамсу – немного изумленно, немного с жалостью.

      – Нелестное вы обо мне составили мнение, – усмехнулся он.

      – Почему же… – стушевалась Зоя.

      – Не смущайтесь, для журналиста это недостаток. Честно признаюсь, я сам о себе нелестного мнения. Но… Видите ли, Зоя, я был молодым мужчиной, жизнь тогда, мне казалось, закончилась, вот и отрывался напоследок, тем более что Ирина сама вешалась на меня. А Лидочка… Она была необыкновенная, взрослая не по годам и весьма горячая, мне с ней было хорошо, я немного влюбился… Разумеется, мы все вернулись по домам. Федор готовился спасать меня, но этого не понадобилось. Нужны были солдаты, и я в первых рядах ушел на фронт. Был два раза сбит, но, как видите, жив до сих пор, мне повезло. Лидочке я какое-то время писал, потом связь оборвалась. После войны я не вернулся в Советский Союз. Жить под вечным страхом, что тебе припомнят какую-нибудь шалость и посадят, а то и расстреляют… Ну уж нет! Уехал в Америку, там познакомился со своей женой-финкой. Взял ее фамилию, но частично оставил имя – Алексис. Так многие поступали.

      – Ваш рассказ был больше о Лидочке, а не о мачехе, – заметила Зоя.

      Крамсу потянулся за чашкой, но чай давно остыл, он поставил ее на место и возразил:

      – Вы не правы. Ваш заказчик неплохо осведомлен, он точно определил тему: мачеха. Если бы вы попросили меня рассказать об этой семье, я ограничился