Обыкновенный мир. Лу Яо

и доходы, она часто опережала двух взрослых людей в подсчетах, заставляя их замирать от удивления.

      Теперь же брат и сестра стояли на дороге в Горшечной и испытывали только страшную ненависть к своему зятю Ван Маньиню.

      – Пойдем, – сказал Шаопин сестре. – Пошли домой.

      – Сестра велела мне здесь караулить, – ответила Ланьсян.

      – Не надо тебе в доме одной оставаться. И вообще – что здесь караулить? Одна битая посуда. Такое богатство задаром никому не нужно. Пошли, запрем дверь на замок и пойдем домой.

      – Ладно, – отозвалась Ланьсян, которой давно надоело торчать в Горшечной. Она хотела вернуться и посмотреть, насколько плохо обстоят дела.

      Вдвоем они заперли двери сестриного дома и побежали по тропинке к родным.

      Примерно за один ли до деревни брат и сестра остановились. Никто не решался идти первым. Коммунальные поля, отданные под стройплощадку нового грандиозного объекта, лежали как раз перед ними. Был слышен рев высокочастотного репродуктора. Вдалеке, на противоположном берегу реки, развевалось много красных флагов, люди обтекали их, как муравьи. Ланьсян и Шаопин подумали, что их треклятый зять наверняка там. Быть может, и отец тоже – он все-таки был членом стройотряда. И дядя – член парткома производственной бригады, глава стройотряда. Если бы он мог чем-нибудь помочь! Но нет, такой начальник не станет стараться ради буржуазного элемента. И потом, при такой стройке века даже при всем желании не было бы возможности что-то сделать.

      Они были напуганы тем, что открылось их глазам, и не знали, как поступить. Если пойти по большой дороге, их наверняка заметят в деревне на том берегу и выйдет жуткое позорище. Местные, может статься, будут показывать на них пальцем и говорить работникам из других деревень: «Вы посмотрите, кто идет! Это же шурин и свояченица Ван Маньиня!»

      – Пойдем лучше в обход, зайдем с той стороны холма, – предложила Ланьсян.

      Шаопин подумал немного и согласился. Они пошлепали по воде на другой берег и вернулись домой обходным путем, по меже между посадками.

      Добравшись до высокого склона, который нависал над стройплощадкой, они не удержались и, по-кошачьи примостившись на краешке, стали смотреть вниз. Там трудились, но так, словно вели боевые действия. Люди сновали по стройплощадке туда-сюда, флаги трепетали, репродуктор захлебывался, комья желтой земли взлетали в воздух. Было шумно, многолюдно и странно.

      Политический расклад в семьдесят пятом был престранным – и оттого многое в жизни пошло в разнос, оказалось смято и потревожено. Пружины классовой борьбы в деревне были натянуты до предела. Любая работа – будь то в уезде, коммуне или производственной бригаде, – шла под знаменем революционной критики со стороны масс. В некоторых уездах в производственную бригаду вдруг могли нагрянуть человек четыреста – пятьсот кадровиков, освобожденных по служебной необходимости от исполнения своих обязанностей, – все для того, чтобы подвергнуть критике буржуазный уклон какого-нибудь секретаря. В коммунах появлялись