Ученица чародея. Галина Манукян

Ему составили компанию розетки из свежих артишоков, наполненные паштетом из печени раскормленного гуся, нарезанная грудинка и домашняя колбаска андуйетт, украшенная сверху зеленоватыми веточками тимьяна.

      Ловко, как жонглёр, Софи высыпала из кувшина в миску крупные оливки величиной со сливу и поставила их рядом с непривычно светлым, золотистым хлебом. Ещё мгновение, и кухарка водрузила в центр стола прекрасно зажаренную пулярку, пахнущую так, что у меня тотчас потекли слюнки.

      Ничего себе простота! Не припомню таких яств и в праздники, разве только в детстве – на улице Ботрейи…

      Лекарь попивал вино, глядя куда-то в сторону. Наконец, он притянул к себе тарелку и поднял на меня глаза.

      – Как ваше самочувствие, Абели?

      – Спасибо, всё хорошо.

      Я решилась-таки и положила в рот сочную оливку. Отхлебнула вина. Терпкое, вкусное. Жажда и жара одолевали, я сделала ещё несколько глотков, почти опустошив кубок.

      И вдруг кровь забила по вискам, застучала, я почувствовала, как начала жечь кожа на кисти – так же, как в тот раз, когда я плеснула на себя случайно кипятка у Моник.

      Не понимая, что происходит, я скользнула взглядом по кухне и увидела, что кисть у кухарки перевязана. Ожог, – поняла я. Голова закружилась. Заломило локоть на другой руке. Я обернулась – вошла суровая Женевьева.

      О, нет! Только не это! Всё возвращается! Из-под пола потянуло холодом, он прокрался под юбку, окрутил меня шелестом неясного шёпота, тревогой. Я задрожала.

      – Что с тобой?

      Мсьё Годфруа отставил кубок.

      – Абели, ты меня слышишь? В чём дело?

      – Я, я… снова чувствую.

      – Что-то болит?

      – Да, – я дотронулась до ноющего виска. – Голова. Кисть, как у Софи, локоть, как у Женевьевы…

      – Потрясающе.

      Лекарь подскочил со стула и наклонился ко мне, взял в ладонь ужасно жгущую кисть, проделал ту же манипуляцию, что и днем. Жжение не прекращалось.

      – Не знаю пока, что именно возвращает твою способность. Но можно сделать вывод, что или вино, или отрицательные эмоции, которые ты, очевидно, испытываешь, прекратили воздействие акупунктуры.

      Софи и Женевьева вытаращились на нас и замерли по своим углам.

      – Подойдите-ка, – велел лекарь и сказал: – Не пугайся, Абели. Ты ведь затем приехала, чтобы разобраться. Потерпи немного. Готова?

      Я кивнула.

      – Софи, давай сюда руку. Что за повязка? Обожглась или порезалась?

      – Ой, мсьё, дёрнулась давеча, ещё в обед, суп с огня снять да о котёл шваркнулась, прости Господи. Щиплет теперь, как черти кусаются.

      Мсьё Годфруа подумал секунду.

      – Абели, твои ощущения?

      – Жжёт в том же месте.

      Лекарь размотал тряпку, выставив напоказ побагровевшую, вспухшую мерзкими пузырьками кожу. Я поморщилась и с сочувствием взглянула на Софи, которая выглядела почему-то виновато. Она хотела было забрать руку, но лекарь не позволил.

      – Посмотри, Абели. Ты и так чувствуешь всё то же, что она. А скажи, хотела бы помочь?

      – Д-да,