Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник). Александр Дюма

вскричал Корнелис, ошеломленный столь диким обвинением.

      – Ох, не притворяйтесь удивленным.

      – Я вам клянусь, господин ван Спеннен, что абсолютно не понимаю, о чем вы толкуете, – настаивал Корнелис.

      – Что ж, помогу вам освежить свою память, – сказал судья. – Отдайте нам бумаги, которые предатель Корнелис де Витт оставил у вас в январе прошлого года.

      Догадка, подобная вспышке молнии, мелькнула на лице Корнелиса.

      – О! О! Вот вы и начинаете вспоминать, не правда ли? – оживился ван Спеннен.

      – Разумеется, но вы говорили о крамольных бумагах, а у меня нет ни одного документа подобного рода.

      – Ах, так вы отрицаете?

      – Категорически.

      Судья огляделся, обвел взглядом кабинет.

      – Какую из комнат вашего дома называют сушильней? – спросил он.

      – Именно ту, где мы находимся, господин ван Спеннен.

      Судья бросил взгляд на маленький листок, лежавший поверх пачки бумаг, которую он держал в руках.

      – Так и есть, – сказал он с видом человека, хорошо осведомленного. Затем, повернувшись к Корнелису, спросил: – Вы соизволите отдать нам эти документы?

      – Но я не могу, господин ван Спеннен. Они же не мои. Мне их дали на хранение, а это дело святое.

      – Доктор Корнелис, – заявил судья, – именем закона приказываю вам открыть этот ящик и вручить мне находящиеся в нем бумаги.

      И он уверенно указал пальцем на третий ящик шкафа, стоящего возле камина.

      Бумаги, оставленные главным инспектором плотин, его крестник действительно положил в этот самый ящик – выходит, полиции все прекрасно известно?

      – А, так вы не желаете? – сказал ван Спеннен, видя, что Корнелис, остолбенев от изумления, не двигается с места. – Тогда я сам открою.

      И судья действительно выдвинул ящик во всю длину. Сначала на свет появились два десятка луковиц, тщательно разложенных по порядку и снабженных этикетками, а потом и пакет, сохраненный в том же виде, в каком несчастный Корнелис де Витт вручил его своему крестнику.

      Судья сломал печати, разорвал конверт, бросил жадный взгляд на первые листки, попавшиеся ему на глаза, и страшным голосом вскричал:

      – Ага! Значит, донос не был ложным! Правосудие не обмануто!

      – Как? – Корнелис ничего не понимал. – Да что такое происходит?

      – Ах, уж теперь-то довольно прикидываться невинным, господин ван Берле, – отрезал судья. – Следуйте за нами!

      – С какой стати мне за вами следовать? – вскричал доктор.

      – Потому что я именем Генеральных Штатов арестую вас (именем Вильгельма Оранского тогда еще не арестовывали: для этого он еще недостаточно долго пробыл штатгальтером).

      – Арестуете? – закричал Корнелис. – Но что я такого сделал?

      – Это меня не касается, доктор, вы будете объясняться с вашими судьями.

      – Где?

      – В Гааге.

      Ошарашенный Корнелис обнял кормилицу, готовую лишиться чувств, пожал руки своим плачущим навзрыд