Последние станут первыми. Елена Юрьевна Арифуллина

счастью, он был немолод и грузен. Яна всегда неплохо бегала, а страх придал ей резвости. Отдышавшись, она решила идти домой, к родителям. Но тут везение закончилось. От встреченного на углу молодого парня убежать не удалось.

      Тут Яна разрыдалась, и дальше информацию пришлось вытягивать по кусочкам.

      – Он меня с ног сбил и…

      – И что?

      – Начал майку на мне рвать. Он не говорил совсем, только мычал, будто глухонемой. А глаза как у зверя какого-то…

      – Он тебя что – изнасиловал?

      – Не успел. Тут другой такой же припёрся. Они драться начали, а я отползла подальше и дёру. Спряталась здесь, отсидеться хотела.

      Меня словно кипятком ошпарило: Димка! За это время, безумное, растягивающееся, вместившее в себя столько, что, кажется, хватит на год жизни, я ни разу не вспомнила о нём.

      Телефон в моей руке казался чем-то надежным и успокоительно обычным. Вот сейчас услышу Димкин голос, и можно будет подумать, как вырваться из этого кошмара…

      Димка не отвечал. Номер Натальи Николаевны – тоже.

      Страх нарастал с каждой минутой, и страшнее всего была неизвестность.

      В сквере появились люди, и я услышала, как часто задышала рядом Яна.

      – Папа! Там папа! – пробормотала она и поднялась на ноги.

      – Стой! – я попыталась схватить её за щиколотку, но не успела.

      – Па-а-а-па-а-а!

      Она уже бежала через залитый солнцем сквер навстречу тем, от кого надо было прятаться или спасаться бегством. Я поползла дальше, в колючую чащу неухоженных роз, но звенящий вопль настиг меня на полдороге.

      Как убивали Яну, я не слышала: выронила монтировку и зажала уши. Сквозь кусты было видно, как один из тех, кто методично втаптывал её в асфальт, вдруг оторвался от этого занятия и направился к клумбе. Распластавшись на редкой пожухшей траве, я молилась о том, чтобы он меня не заметил. Тело само вспомнило науку деда Прохора: расслабься. Растекись по земле, смешайся с ней. Впитайся в землю. Дыши редко… ещё реже… Неглубоко… Меня здесь нет… Нет… Нет…

      «Люська невидимой становиться могла, если хотела» – явственно прозвучал в ушах голос деда Прохора.

      Яна уже не кричала, только хрипела. Один из её убийц стоял у клумбы: мне были видны только ноги в старых кроссовках. Вот он потоптался на месте и шагнул вперед…

      Меня здесь нет… Меня нет нигде. Меня никогда не было.

      Он пошел прочь, а я всё продолжала твердить без слов свою мантру, пока не отключилось сознание.

      Очнулась я быстро: солнечный блик по-прежнему лежал на осколке стекла перед носом. Было тихо, монтировка валялась, там же, куда упала. Осторожно подхватив её, я выглянула из кустов, готовая тут же спрятаться.

      Никого. Только тело, похожее на изломанный манекен.

      С трудом передвигая ноги, я доковыляла до того, что совсем недавно было юной девчонкой – перепуганной, избитой, но живой. В груде мяса ничего о ней не напоминало.

      Я едва успела сделать несколько шагов в сторону, и меня вывернуло наизнанку.

      Заходясь в спазмах рвоты, сгибаясь пополам,