Кавалер умученных Жизелей (сборник). Павел Козлофф

твоей рубашке…. Мама ездила за ним. —

      И обе плакали, и было отчего.

      Прошел порыв – срываться, срочно ехать.

      Утрата остудила – не догнать.

* * *

      – Я не читаю дамских детективов,

      Как не смотрю индийского кино, —

      Арсений положил на край стола

      Полсотни распечатанных страничек.

      – Люблю твою Рупскую, как сестру.

      Мне кажется, что ты ей диктовала. —

      – Ты просто перекладывал страницы?

      А я-то думала – и что ты там затих?

      Писала я специально для тебя.

      А, может быть – потомкам в назиданье. —

      – Но мы уже решили, как нам жить. —

      – В «Благих намерениях» в ад попасть не сложно.

      Арсений захотел немного выпить.

      – Ты будешь? – отрицательный ответ.

      Она безжалостно рассталась с волосами:

      Что мучиться среди путей-дорог?

      Подстриглась, чуть длиннее Петухова.

      Готовились сегодня уезжать.

      Наина сбрасывала бесполезный груз —

      Вид светской львицы, пустоту воспоминаний.

      – И все записки, и ненужные цветы. —

      – О чём ты? —

      – Ерунда. Заговорилась.

      Ты чувствуешь, как исчезает связь

      С реальностью, сквозь хаос впечатлений. —

      – Куда мне. Я задрипанный вахлак.

      Тебя замучат – нетопыря взяли. —

      Наине этот панцирь не мешал.

      Все прошлое тускнело, обречённо.

      Луис, действительно, не очень был умён.

      Да, и Анжела. Похитители алмазов.

      Наталья Балк, как славно убивалась.

      Во ВГИК пошла. С Гастелло эпизод,

      Про гибель того голого литовца,

      На «Оскаре», да за такую роль….

      – Поедем, Абрамович – Петухов. —

      Они летели, чтобы взять разгон.

      Пройти своеобразный карантин,

      И выйти вновь богатыми людьми —

      Глаза в глаза, рука в руке, плечо к плечу.

      И – далее, по каждой части тела.

      Вез Леонид. – Когда обратно? – говорит.

      – Не знаем, – отвечали они хором.

      – Так думаю, что это будет скоро. —

* * *

      И оказалось – Петухову всё равно.

      Париж ли, или что-нибудь другое.

      Арсений откровенно загрустил.

      – Я слишком не такой, как все другие.

      Как Пушкин я – «и вечные французы».

      Иду с тобой, отверженный нацмен.

      И – тянет. Не скажу – с души воротит.

      Я не дорос ещё. —

      – Совсем, как до Рупской?

      От длительной, закостенелой лени

      Мозгами не работает Арсений! —

      – Ты обещала! —

      – Я уже молчу. —

      Арсений день назад вел разговор.

      – Послушай, – попросил её присесть,

      – В тебе сидит какая-то ошибка.

      Заел тебя какой-то амфибрахий. —

      – Скорее, пятистопный этот ямб.

      По жизни чертовщина происходит,

      И ты об этом хочешь написать…, —

      – Да нет же, хочешь – ты.