Помоги любить тебя, сын. Евгения Моисеева

слава Богу. Девчонка вон все глаза проглядела.

      – Сильно скучала, доченька?

      Сашка пожала плечиками из-за бабушки.

      – Подойди, обними, покажи как скучала, – мама протянула руки.

      Сашка вцепилась в бабушкину юбку, как за спасательный парашют.

      – Ну иди, иди, – подтолкнула та.

      Негнущимися ногами Сашка доковыляла к Мусе. Краем передника бабушка утёрла глаза и вышла из комнаты, уводя за собой деда.

      – Ну что же ты, доченька? Я так тосковала, даже в отпуск раньше отпросилась. А ты разве совсем не соскучилась?

      – Не знаю, – опять пожала плечиками Сашка.

      – Не знаю, значит нет, – сказала мама грустно-грустно.

      Сашка растерялась. Она и вправду не знала, соскучилась или нет, но обижать маму не хотела. Вдруг та сейчас уедет обратно?

      – Я пошутила. Соскучилась. – Сашка прикоснулась к рукаву Мусиной блузки. – А ты заберёшь меня, мама?

      – Не знаю, доча.

      – Не знаю, значит нет, – вздохнула Сашка. – Ты сама так сказала.

      Мама почему-то отвернулась, но Сашка заметила, как двумя искринками в её глазах блеснули слёзы.

      – Чего это вы такие смурные? – ситуацию спас Федя. – Сеструха, а ты знаешь, что Сашка в артистки готовится? Пугачёвой хочет быть. Ну-ка, племяшка, давай спой, чего ты там репетировала.

      Сашка помялась на месте. Петь не хотелось, особенно в этом дурацком платье. И маму расстраивать тоже не хотелось.

      – Ну, доча, спой. Спой, пожалуйста.

      Сашка покорилась. Надо спасать ситуацию и мириться с мамой. Сбегала в кухню, вытащила из выдвижного ящика толкушку для пюре. Одной рукой поддерживая подол концертного одеяния, другой держа толкушку-микрофон, вышла на середину комнаты и поклонилась.

      – Песня про короля. Исполняет Саша.

      Жил да был,

      жил да был,

      жил да был один король.

      Звался он Луи Второй,

      Звался он Луи Второй…

      Глаза скользнули по стулу, где сидела мама. Та улыбалась. А перед Сашкиными глазами промелькнуло, как мама высмеивает платье, болью внутри отозвалось её «не знаю» и вдруг… внутри что-то забулькало, в горле собрался ком. Вместо задорной мелодии выходили скрипучие ноты. Сашка не могла петь.

      – Ну не волнуйся, не волнуйся, – поддерживала бабушка.

      Сдерживать комок не хватало сил. Сашка вылетела из дома, забилась на корточках в угол сарая, натянула платье на колени и заревела. Солёная водичка дорожкой текла по пухлым щекам, пробиралась между губ и слегка их покалывала. Жалость к себе сменилась злостью. Сашка ненавидела маму, Ирку, мармелад и весь белый свет. Захлёбываясь слезами, выскочила из сарая к кустам смородины. Вот и палочки-метки. Выдернула все четырнадцать. Нет больше никаких секретиков!

       ***

      В этот вечер Сашка долго не могла заснуть. Прокручивала в памяти каждую деталь уходящего дня. Ёрзала по кровати, считала барашков – сон не шёл. Переживала, что не получилось вести себя хорошо. Трудно было что ли сказать, что соскучилась? И зачем психанула и сломала секретики?