По лабиринту памяти. Ольга Трушкова

времени, когда им вручали аттестаты зрелости, а Маше – еще и золотую медаль, она превратилась в хорошенькую сероглазую девушку с густыми пушистыми волосами цвета спелой пшеницы, уверенную в себе и своем будущем. В том, что это будущее будет прекрасно, сомневаться не приходилось: ведь сам Леонид Ильич сказал, что наша дорога – дорога к счастью.

      Для Маши дорога к счастью, обещанному генсеком, началась с университета. Легко поступила, легко училась, легко защитила диплом.

      А сейчас она, преподаватель русского языка и литературы, едет в одно из белорусских сёл сеять «…разумное, доброе, вечное». В отличие от своей первой учительницы, которая сеяла вражду между детьми, деля их на докрасна заласканных и опальных. Это её, Машин, выбор: и неведомая Белоруссия, и учительство.

***

      Хорошее было время, подумала Мария, полное надежды, веры и любви. Молодость есть молодость, ей свойственно заблуждаться, ошибаться и быть при всём этом счастливой. Может, потому нам и кажется то время лучше сегодняшнего, что мы были молодыми? Наверное, да. Только вот почему-то у сегодняшних молодых нет той, нашей, надежды и веры.

      Глава 5

      Председательский «бобик» лихо развернулся перед крыльцом П-образного деревянного здания, и высунувшийся из машины шофер так же лихо отрапортовал стоящему на крыльце мужчине предпенсионного возраста:

      – Принимай педкадру, Сергеич! Доставил в целости и сохранности. Откармливайте и воспитывайте.

      Сергеич, оказавшийся школьным завхозом, не спеша подошёл к машине, помог вытащить из набитой всякой всячиной кабины небольшой чемоданчик, сетку с книгами, окинул взглядом хрупкую фигурку девушки и ответил:

      – Ладно, езжай дальше, ботало!

      И уже обращаясь к приехавшей, произнёс:

      – Ну, пойдём с жильём определяться. Как зовут тебя, дочка?

      – Маша… Петровна.

      С жильём определились быстро – люди охотно брали на квартиру специалистов, потому что тех обеспечивали бесплатным электричеством и топливом в виде машины торфа на зиму. Довольно просторный дом был разделён на две половины: одна служила прихожей, кухней и спальней самой хозяйки, пожилой одинокой женщины, вторая половина называлась «чистой».

      Незатейливая обстановка: стол в «красном» углу под иконами, убранными вышитыми полотенцами (набожниками), сундук (скрыня) под одежду, широкая лавка и две железные кровати с горой огромных подушек. Сундук, лавка и кровати накрыты домоткаными ковриками-пОстилками. На столе лежала новая клеёнка. Довершали интерьер половички, тоже домотканые, и особенная чистота, присущая только одиноким и очень чистоплотным женщинам.

      Вот здесь и предстояло жить Маше, теперь уже Марии Петровне.

      Завхоз договорился с бабкой, что Маша будет снимать жильё со «столом», то есть, питаться будет вместе с хозяйкой, и платить за всё будет двадцать рублей в месяц. Плата при зарплате в шестьдесят два рубля вполне