Бронепароходы. Алексей Иванов

элеваторы словно рыцарские цитадели поднимались над крышами Бирска, Сарапула, Елабуги, Чистополя и Набережных Челнов. Иван Сергеевич выкупил долги пароходства «По Волге». А теперь сын спасал то, что осталось.

      – Капьитан Фаворский сообщил нам, что пры вашем сыне находится нэкий аньгличанин, – продолжал допрос Мамедов. – Кто он?

      – Наверное, друг, – ответила Ксения Алексеевна. – У Кеши много друзей.

      Мамедов понял, что Ксения Алексеевна почему-то боится его.

      Когда Ксения Алексеевна вышла отдать распоряжение о комнатах для ночлега, Горецкий наклонился к Хамзату Хадиевичу и прошептал:

      – Мамедов, вы не умеете говорить с дамами. А я умею.

      Горецкому была симпатична эта милая и пикантная женщина. Разница в возрасте его не смущала. В Ксении Алексеевне он увидел глубокую и зрелую чувственность, обострённую одиночеством вдовы. – Я не прочь прогуляться по вашему парку, – сказал Роман, когда хозяйка вернулась. – Не составите мне компанию, если ещё не слишком поздний час?

      В тёмной аллее под ветерком с тополя на тополь перелетал высокий и таинственный шум. Под ногами чуть скрипел песок дорожки.

      – Можно пройтись до нашего святого источника, – предложила Ксения Алексеевна. – Помню, я провожала к нему отца Иоанна Кронштадтского…

      – Я не религиозный человек, – мягко отказался Роман. – Но мне кажется, что и вы, Ксения Алексеевна, отнюдь не религиозны.

      – Почему же вы так решили? – лукаво удивилась Ксения Алексеевна.

      – Потому что свою слабость люди прячут, а ваша всем очевидна.

      В её слабости был явный призыв, и призыв к мужчине, а не к богу.

      – Вы – мальчишка дерзкий, – заметила Ксения Алексеевна.

      – Вы тоже ставили себе весьма высокие цели, – улыбнулся Роман.

      Ксения Алексеевна поняла намёк. Двадцать лет назад весь Петербург обсуждал две свадьбы: миллионщики Якутов и Стахеев женились на актрисах. Ксения Алексеевна принуждённо засмеялась. Да, современные капитаны – уже не романтики, а циники, теперь это в моде. Однако Роман Горецкий ей нравился: высокий, красивый и опытный мужчина с твёрдой линией рта.

      – Я уже не та юная актриса, – вздохнула Ксения Алексеевна.

      – Думаю, вы не изменились.

      Горецкий был прав: ей по-прежнему хотелось быть желанной. Она одна и хороша собой, а положение в обществе у неё совсем не то, что было раньше, – вряд ли кто осмелится её осудить. Летняя ночь такая тёплая, а мужчина такой самоуверенный… И ничто никогда не повторится: ни юность, ни этот миг.

      Горецкий осторожно взял её за плечо и склонился к лицу.

      – Давайте вернёмся, – негромко пригласил он.

      – Возможно, пора… – прошептали полные губы Ксении Алексеевны.

      Спальня находилась на втором этаже. Ксения Алексеевна бросила перед дверью веточку шиповника – знак для горничной, что не надо входить или стучать. Тёмного времени им не хватило, и последний нежный вскрик слился с пением петухов на подворье. Потом Ксения