Бронепароходы. Алексей Иванов

скважин с дэбетом, а большевики нычего нэ могут взять. Рабочие на мытингах. Пэрегонные заводы стоят. Пароходы стоят. Нэфт сначала слывали в ямы, потом нэкуда стало, льют в морэ.

      А вас, я вижу, нацьонализация пощадыла?

      – Повезло, – подтвердил Нюстрём. – Ленин подписал декрет двадцать пятого мая, а пятого июня совдеповцы уже бежали из Самары от чехословаков. Словом, не успели ничего у нас растащить или разрушить.

      – И как под учредыловцами жить, Карл Пэтрович?

      – Отношения у нас нейтральные. КОМУЧ признаёт частную собственность. Но проблема, Хамзат Хадиевич, в другом. КОМУЧ сам занимается вопросами сбыта, а это для коммерции неприемлемо.

      Мамедов поворочался, устраиваясь в кресле удобнее.

      – Прочная лы власть у КОМУЧа?

      – Он держится на штыках чешского легиона, – пояснил Нюстрём. – И в обществе поддержки у него нет. У всех свои претензии. Буржуазия недовольна тем же, чем и мы. Офицерство не принимает демократию. Рабочие до сих пор одурманены идеями коммунизма.

      Крестьяне обозлены мобилизацией.

      – Жал, – заметил Мамедов. – Пры всэх нэдостатках КОМУЧ нэплох.

      – Судьба КОМУЧа решится на фронтах, а там у него пока успех. Красные отступают. Сызрань теперь наша, Уфа наша, вся железная дорога от Самары до Челябинска тоже наша. В Оренбурге и Уральске казачьи правительства.

      Мамедов в сомнении покачал головой.

      – Заволжья мало, – сказал он. – Я видел Россыю. Болшевики побэдят.

      – Давайте будем оптимистами, – возразил Нюстрём.

      – Эманьил Людьвигович считает, что надо пэрестраиваться под власт Совэтов. Потому я и здэс, дорогой.

      Советская власть после долгих колебаний национализировала нефтяную промышленность, однако на время оставила её под управлением прежних хозяев. Мамедов знал, что Нобель надеется отыграть собственность обратно.

      Мамедов трезво осознавал значение товарищества «Бранобель». В любом уездном городе России и в любом затерянном селе имелись керосиновые лавки «Бранобеля»: керосиновые лампы освещали всю страну. Нобелевские дизели крутили станки на сотнях российских фабрик. На мазуте и бензине Нобелей работали двигатели пароходов, автомобилей и аэропланов. Россия не могла обойтись без Нобелей. Но большевики выкинули их вон. А Нобели не хотели отрекаться от дела, в которое они вложили столько упорства и веры.

      Нюстрём извлёк из портсигара папиросу, всунул в мундштук и закурил.

      – Слушаю вас, Хамзат Хадиевич.

      – Эманьил Людьвигович жэлает вынудить болшевиков вэрнуть ему «Бранобэль» на прэжных основаньях. Йили хотя бы заключить концессью.

      – Большевики понимают только язык силы.

      – Ещё они должны понять размэн.

      – Что вы имеете в виду? – прищурился Нюстрём.

      – КОМУЧ отрэзал болшевиков от Баку. Нэфтаные караваны по Волге нэ пройдут. У болшевиков нэт нэфти. Нобэль может прэдложить йим Арлан.

      Башкирское село Арлан находилось в низовьях Белой недалеко от Камы.

      – Нефтеносен