Крест бессмертных. Алексей Евтушенко

что страх перед Папой сродни страху божьему, – назидательно поднял палец Вильгельм. – Почему мы боимся Бога?

      – Потому что Он велик и всемогущ, и человек полностью находится в его власти, – без запинки ответил мальчик.

      – То есть, ключевое слово – власть. Так?

      Фридрих задумался. Учитель ждал.

      – Пожалуй, так и есть, – наконец ответил юный король Сицилии. – Но есть ещё любовь. Мы не только боимся Бога, но и любим его. Или хотя бы стараемся любить.

      – Верно. Но и папу мы стараемся любить. Как всякий христианин всякого христианина. Однако папа при всем своем могуществе и непогрешимости – человек. Следовательно – что?

      – Что? – спросил Фридрих. Ему показалось, что любимый учитель слегка запутался в своих рассуждениях.

      – Всегда следует помнить, Ваше величество, что власть Папы, как и власть императора или короля – от Бога, – как ни в чем ни бывало продолжил Вильгельм. – А значит, они, как минимум, равнозначны. Но только я вам этого не говорил.

      – Почему?

      – Потому что, вы – король, а папа – ваш опекун и его опека заключается не только в вашей защите, воспитании и образовании, но и в сохранении ему вашей безусловной верности. Если папа узнает о нашем разговоре, вы можете лишиться своего учителя. Ни одна власть на свете не любит, когда ей противопоставляют другую. Но ни одна власть на свете, не должна слишком сильно бояться другую, такую же по силе. Если, конечно, она хочет остаться властью.

      – Хорошо, – серьёзно ответил Фридрих. – Я запомню и никому об этом не скажу.

      Мальчик сдержал слово, но понял для себя многое. Он вообще был сообразителен не по годам.

      Вот и сейчас, не дожидаясь ответа учителя, он сделал верный вывод сам:

      – Я знаю. Чтобы нас напугать. Всё тот же страх, как всегда. Страх, который правит миром.

      – Да, мой король, – ответил Вильгельм. – Именно так, миром правит страх, вы быстро учитесь. Но мы не боимся, верно?

      – Если не боишься ты, не боюсь и я, – ответил Фридрих.

      Послышался стук сапог, и на крышу, тяжело дыша, выбрался граф Джентиле Манупелло. Изрядный лишний вес графа, кольчуга, шлем и длинный меч в ножнах, висящий на боку, мешали ему двигаться так же легко и непринуждённо, как ещё какой-то десяток лет назад.

      – Прошу спуститься вниз, мой король, – преклонил он колено. – Чёртов Марквард фон Аннвайлер пошёл на приступ, и я боюсь, как бы шальной арбалетный болт или стрела… Не приведи Господь, – граф мелко перекрестился и поднялся, упираясь руками в колено.

      – Благодарю за заботу, граф, – сказал Фридрих. – Пожалуй, вы правы. Делать мне здесь совершенно нечего, поскольку руководить обороной крепости я всё равно не могу.

      – Разрешите напомнить, мой король, что крепостной ров вокруг Кастелло-а-Маре был вырыт по вашему приказу, а ведь вам тогда едва минуло четыре года! – склонил голову Манупелло.

      – Напомнил, – сказал Фридрих. – Хвалю.

      С этими словами, высоко подняв голову и не оборачиваясь, он направился к выходу с крыши.