Будда Рильке: «Мы – пчёлы Невидимого». Этюды в буддийских тонах. Владислав Цылёв

писал Вам из Хазельдорфа, что в сентябре я приеду в Париж, чтобы подготовиться к изданию книги, посвященной Вашему творчеству. Но я еще не сказал Вам о том, что для меня, для моей работы (работы в качестве писателя или, скорее, поэта), будет огромным событием приблизиться к Вам. Ваше искусство таково (я давно это чувствую), что оно умеет давать хлеб и золото живописцам, поэтам и скульпторам:

      Огюст Роден. ^{Фотография начала ХХ века.}

      всем художникам, которые ступили на путь страданий, не желая ничего, кроме того луча вечности, который есть высшая цель творческой жизни».

      Почти с религиозной мечтательностью молодой поэт признаётся Родену в своих «ученических» чувствах к нему:

      «Вся моя жизнь изменилась с тех пор, как я узнал, что Вы существуете, мой Учитель, и что тот день, когда я Вас увижу, будет поистине единственным (и, возможно, самым счастливым) из моих дней».

      В воображении Рильке Роден предстаёт непререкаемым духовидцем, отцом-исповедником, перед которым неуслышанный миром поэт, добровольно избравший для себя «путь страданий», готов был излить свою душу:

      «К моему огорчению, не существует перевода моих книг, чтобы я мог попросить вас бросить на них хотя бы один мимолётный взгляд; и всё же, когда я приеду, я преподнесу вам одну или две из них на языке оригинала, ибо мне важно знать, что некоторые из моих исповеданий обретут своё место среди ваших вещей, окажутся в вашем распоряжении, непосредственно рядом с вами – подобно серебряному сердцу, которое кладут на алтарь чудесного мученика».

      В надежде обрести спасительное прибежище в Родене поэт пытается донести своему будущему благодетелю всю невыносимость своего безрадостного существования:

      «…До чего же трагичной бывает судьба тех молодых людей, которые чувствуют, что им невозможно жить, не исполнив своё призвание – стать поэтами, художниками или скульпторами, и которые, не находя истинного совета, ввергаются в бездну заброшенности; ибо в поисках всемогущего мастера они не полагаются ни на слова, ни на информацию: они жаждут примера, горячего сердца, рук, творящих величие. Их сердца обращаются именно к Вам».

      А уже 11 сентября того же года, то есть через самое непродолжительное время, Рильке с чувством полной уверенности в себе напишет своему избавителю:

      «Вы помогли мне своей работой, своим словом и всеми вечными силами, Владыкой которых Вы являетесь».

      Что же произошло за столь короткий срок с невротически настроенным молодым человеком, который, казалось, ещё совсем недавно был полон «ужаса перед всем тем, что, словно, в каком-то несказанном омраченье зовётся жизнью», а теперь был готов воскреснуть из мёртвых и по примеру Родена обнаружить в себе, как мы это увидим далее, бесконечные по богатству открытия, неистощимую юность и присутствие духа – счастье, обретённое в Истине?

      Пробуждение. Обретение себя.

      Рильке