Радости моего детства. Коллектив авторов

летела по лесной, заросшей невысокой травой дороге, во весь дух! Телегу подкидывало и подбрасывало на каждой кочке.

      – Тпр-у-у! Стой, дура! – крикнула баба Вася и крепко выругалась.

      Лес неожиданно расступился, и путешественники, к счастью своему, оказались на открытом пространстве. И тут случилось чудо – Шельма вдруг пришла в себя… Ещё тяжело вздымались её бока, ещё прядала она ушами и скалила жёлтые зубы, но шаг лошадиный становился всё тише, спокойнее, а дыхание – ровнее.

      Таська взглянула на бабушку – руки у бабы Васи слегка дрожали, красивый платок сбился на затылок, волосы, собранные при помощи шпилек в небольшой, с проседью, пучок, растрепались.

      Таська хотела заплакать, но потом передумала.

      – Што, девоньки, испужались?.. Слава Тебе, Господи, обошлось!

      Баба Вася поправила на голове платок, достала из кармана кусочек сахара, спрыгнула с телеги:

      – Не шали более, дурёха… На-ко тебе сахарок, угощайся.

      Шельма повела мордой, потянулась губами и аккуратно подобрала с бабкиной ладони кусочек сахара.

      Дорога пошла под горку. Впереди, полыхая в лучах восходящего солнца, показались маковки храма…

      Странное чувство охватило Таську с Олькой, когда они перешагнули высокий порог церкви. Робость и любопытство, ощущение чего-то манящего и в то же время запретного, чувство присутствия мистического, необъяснимого, невидимого глазу, сказочного и непонятного!

      Олька вспомнила, как однажды наткнулась на маленькую иконку, спрятанную в недрах необъятного шкафа.

      – Дочка, положи на место! – прикрикнула мать.

      – Ты что, молиться будешь? – удивилась Олька.

      – Сказано тебе, положи! – Мать ещё пуще рассердилась. А потом, словно извиняясь, добавила: – С Тасей дальше двора не ходите. Приду с партсобрания – ужинать станем.

      И вот теперь Олька с Таськой видят вокруг такое количество икон, что голова идёт кругом!

      Батюшка нараспев что-то говорит на непонятном языке, и кроме отдельных слов – «Господь», «во имя Отца и Сына» – девочки ничего не понимают. Батюшка размахивает железным горшочком, привязанным к длинной верёвке, и от каждого взмаха руки из этого волшебного горшочка вылетает облачко прозрачного дыма. Облачко пахнет смолой и тлеющими угольками. Олька с Таськой стоят смирно, смотрят во все глаза и ничего не понимают в таинстве Крещения…

      Батюшка обмакивает пёрышко в масло и рисует на животах Ольки и Таськи крестики. Ольке невыносимо щекотно, она смеётся громко и так заразительно, что Таська подхватывает радость сестры, смеётся, трясёт выгоревшими на солнце кудряшками… Сёстры Уткины тут же одёргивают сестёр, батюшка смотрит строго и печально, а баба Вася, стоя у самой двери и понимая свою беспомощность, громко вздыхает, укоризненно качая головой…

      – Вот вам подарки, голубы мои. – Баба Вася достаёт из сумки четыре пакета. – А это теперича ваши крёстные мамки: Маша да Наташа. Спасибо, девчата, что согласились.

      Сёстры Уткины благодарно кивают головой, разворачивают