Чёрная Тишина. Макс Архандеев

наружу та сила, что подымалась из её живота и выходила болью в шею и глотку. Может, у этого человека внутри такая же сила и именно она заставляет яблоки валиться из его рта?

      Вопреки ожиданиям человек не начал смеяться, запрокинув голову, хлопать себя по коленям и топать ногами, теряя изо рта очередные куски яблока. Он резко встал и медленно подошёл к Веронике. Чем ближе он подходил, тем отчетливее она слышала запах разложения, исходящий от него.

      – А может, я… убью тебя? – смотря на неё своими косыми стеклянными глазами спросил человек.

      Он изучающе смотрел на неё ожидая ответа.

      – Кароче, – строго отрезал Рыжий и, источая изо рта запах гнилых зубов, медленно передал послание, которое Вероника уже получила, как только увидела его. Получила, но не могла расшифровать. – Куда идти знаешь? Знаешь. Что одна приходишь понятно? Понятно. Если к ментам сунешься, понимаешь, что мелкого больше не увидишь?

      Вероника молчала, сильнее вдавив руку в живот. Рыжий приблизился настолько близко, что ей показалось, что её вот‑вот стошнит от его запаха.

      – Мне‑то насрать на тебя. Сдохнете вы там все или дружно заживёте… – он медленно перешел на шёпот, словно боялся, что кто‑то может подслушивать. – Я просто хочу спасти мальчика…

      Пытаясь понять последние слова Рыжего и в глубине души надеясь найти неожиданного союзника, на несколько секунд Вероника встретила его взгляд. В нём не отражалось ни капли разумности, ни капли человечности и осознанности. Словно Вероника смотрела в стеклянные глаза наркомана. Но потом, не меняя выражения лица, Рыжий так же шёпотом, добавил:

      – А может, мне просто хочется волчатины?

      – Он тебе не по зубам!

      Рыжий резко отскочил от неё и, разведя руки в стороны, одарил своей омерзительной улыбкой.

      – Как знать. Как знать.

      Глава 4

      Пока я пил пиво и ждал Веронику в баре, точно решил, что моя работа здесь окончена. Вожака в городе нет. Ни ей, ни племяшу больше никто не угрожает. Надо разворачиваться и ехать дальше. На юг. Успеть понежиться в тёплых лучиках и солёной воде, пока окончательно не провалился в старчество.

      Из ниоткуда ко мне за столик в углу кабака присаживаются двое в чёрном. Усатый и тот старик, что духом помыкает. Устало располагаются так, как будто я их ждал. Сидят напротив. Молчат. Медвежонок залазит на скамью рядом со мной. Усатый тянется в карман за чем‑то. Головой‑то понимаю, что не станут они тут на людях ничего воротить, но сам всё равно весь напрягся. Кто знает, что у них на уме. Они же без запахов.

      Достаёт из кармана прибор какой‑то чудной, бронзовый, что ли, и на стол промеж нами кладёт. Похож на тот, которым раньше астрономы пользовались. Астраля‑ли‑ля какая‑то. Только не везде шестерёнки, как раньше, а всё лампочки какие‑то да микросхемы. Чертовщина!

      – Знаешь, что это? – с вызовом вопрошает усатый.

      Молчу.

      – О‑ой, да ладно тебе, – устало протягивает седой. – Хорош пугать его, откуда он чего знает.

      – Конечно,