Чужак. Симона Вилар

чашнику сосуд, многие вообще вышли из-за столов, направились к выходу. Кто и впрямь ушел, но многих вернули, усадили за столы насильно. Судислав сидел, понуро уронив голову на руки, не поднимая глаз.

      Дир крикнул:

      – Эй, гусельники, играйте! Пусть девки пляшут.

      Женщины, кто с охотой, кто испуганно, покорно повыходили из-за столов. Взявшись за руки, повели хоровод, даже что-то затянули, запели среди шума.

      Карина осталась на месте, среди пожилых баб. Видела, как Дир с улыбкой смотрит на хоровод.

      Постепенно шум приутих, строй боярышень выровнялся, стали петь более слаженно, даже заулыбались.

      В этот миг Карину что-то толкнуло в колено. Сначала она не обратила внимания, решив, что это один из псов, крутившихся тут же, под столами. Но когда колено под скатертью сжала чья-то рука, девушка вздрогнула, наклонилась. Из-под стола на нее смотрел давнишний горбун-скоморох.

      – Ступай в хоровод. Диру улыбайся. Но когда киевлянин разохотится, увлечешь в одрину[59] не его, а Судислава-посадника.

      Карина неожиданно рассердилась.

      – Не хочу. Прочь поди.

      Взгляд карлика стал тяжелым. Он вновь показал ей знакомую пряжку.

      – Повинуйся! Господин твой передал приказ.

      – Нет у меня господина.

      Но охнула, когда острие укололо в живот.

      – Порешу, сука, если заупрямишься!

      Карина судорожно сглотнула. Карлик снизу испепелял взглядом. Сам не больше ребенка, а рука взрослого мужика, сильная. И крикнуть не успеешь. А обмануть, выдать… Неужели Торир и впрямь решил принудить ее под другого идти. Мог…

      Карина поднялась. Деваться некуда, пошла. Взяла в хороводе одну из боярышень за руку.

      Девки пели, тянули слаженно. Хоровод сплетался узором, девушки проскальзывали под руками друг друга, вновь выводили шеренгу:

      Ручеечек, ручеек,

      Ты течешь, меняешься…

      Скользя под сцепленными руками, обходя иных, Карина оказалась как раз напротив Дира. Он стоял, облокотясь локтем о столешницу, глаза туманные, пьяные. Карина видела его длинную сильную шею, крепкий кадык. Шея казалась длиннее оттого, что его волосы с боков и сзади, почти до затылка, были сбриты, только сверху кудрявились красно-рыжие короткие завитки, а спереди падали на переносицу длинной мокрой прядью. Скулы высокие, нос хищный, рот тонкогубый, жесткий. Хоть и растянут в довольной улыбке.

      «Стервятник», – подумала Карина. И улыбнулась маняще.

      Хоровод развернулся, она больше не видела князя, а когда вновь оказалась лицом к лицу, их взгляды наконец встретились и в глазах князя что-то мелькнуло, рыжие брови приподнялись.

      Теперь, скользя в хороводе, она то и дело улыбалась ему, проходя, игриво закусила губу, даже подмигнуть осмелилась. Знала, что красива – в длинном льющемся платье, со звенящими подвесками у висков, в дорогом монисте на высокой груди.

      Дир вдруг громко захлопал в ладоши. Смотрел на нее. Сделал шаг вперед,

59

Одрина – спальный покой.