Эуштинская осень. Наталья Тюнина

о России, немного самых острых стихов, а также часть писем от тех друзей, которые, он был уверен, замешаны в восстании. Стопка бумаг оказалась такой вышины, что падала без поддержки – пришлось перехватить её лентой, чтоб донести до зала. Камин уже пылал. Не зажигая свечей, Саша сел на корточки у огня и стал педантично, небольшими порциями скармливать пламени все свои революционные мысли и идеи.

      Когда догорели последние листы, он задумался. Казалось бы, избавившись от papiers compromettants, ссыльный поэт обезопасил свои тылы. Но ощущение чего-то недоделанного словно зудело в мозгу – как некая заноза. Проворочавшись всю ночь в постели, едва рассвело Пушкин велел закладывать коляску. Удивлённой няне признался, что хочет ехать в Тригорское.

      Нынче Прасковья Александровна чувствовала себя изрядно лучше, чем в прошлый Сашин приезд. Посему желанный гость был окружён большим вниманием хозяйки.

      – Чую я, друг мой, – обронила она, придвинувшись поближе, – что-то тебя гнетёт. Не узнал ли ты в Пскове… – она выделила название города, – чего-нибудь государственного?

      – Это вы у нас всегда первая узнаёте новости, – уклонился от ответа Пушкин. – Кстати, воротился ли Арсений? Быть может, есть письма для меня? – попытался сменить он тему.

      Прасковья Александровна подняла брови.

      – Вы почти пророк, милый мой! Писем нет, Анна ещё в Риге, с мужем, – она осуждающе взглянула на Сашу. – А вот Арсений и впрямь воротился с новостями! Так торопился, что даже лошадей там бросил, ехал на почтовых.

      Пушкин выжидающе молчал, боясь выдать свою осведомлённость.

      – Правда, в то, что он говорит, верится с трудом, – продолжала хозяйка. – Будто бы Константин пошёл на Николая, а на площади у Сената пушки палят, и моря крови на льду Невы.

      Сашино сердце застучало так, что, казалось, услышит Прасковья Александровна.

      – Чьей крови? – глухо спросил он.

      – Войска вроде бы на площади стояли, и много простого люда, – волнуясь, пояснила женщина. – Я думаю, Арсений всё перепутал да и сбежал оттуда при первом пушечном выстреле. Помните, вы ещё летом говорили мне, что будет бунт?

      Александр почувствовал, что ещё немного – и сползёт на пол. Поэтому он вскочил и начал нервно расхаживать по комнате.

      – Да! – вскрикнул он, видя перед внутренним взором Жанно, Кюхлю и всех, кто был ему дорог, в крови. – Я знал! Про Константина – чушь. Это всё они! Дворяне, офицеры, – пояснил он, обернувшись к Прасковье Александровне. – Я не остался с ними… – обессилев окончательно, Пушкин рухнул в кресло.

      Прасковья ласково взяла его руки в свои.

      – Вот и хорошо, что ты здесь, – успокаивающе сказала она. – Дай Бог, всё образуется.

      Немного придя в себя, Саша вспомнил, зачем, собственно, приехал в Тригорское.

      – Сердечный мой друг, не откажите в любезности, – попросил он, – приютите у себя мою шкатулку с пистолетами. Время неспокойное, я под наблюдением. Не хотелось бы мне их лишиться из-за излишнего рвения какого-нибудь жандарма.

      Прасковья