Эуштинская осень. Наталья Тюнина

Пушкину себя самого на старших курсах Лицея. Алексей изучал в Дерпте экономику и математику – непостижимые для Саши дисциплины – и приезжал в родительский дом только на каникулы. Вульф тоже был рад видеть Пушкина. Они обнялись как старые друзья.

      – Привет, студент! Нынче добрался домой целым, не как тем летом?

      – Да, увы, в этот раз дуэлей не было, может, не сезон? – ответил на шутку Алексей.

      – Для дуэли любой сезон подходящий, если повод найдётся, – сверкнул глазами Пушкин. На самом деле, у него как раз был повод вызвать Вульфа – слишком близкие отношения Керн с её кузеном бесили его, но теперь личная жизнь отошла на второй план.

      Алексей предпочёл не заметить выпад Саши.

      – Послушай, я только сегодня приехал, никаких новостей не знаю. Расскажи о себе! Как живёшь? Что пишешь? Как «Онегин»?

      Разговор о литературе отвлёк Пушкина, тем более что Вульф действительно интересовался искренне.

      – «Онегин» жив, но дремлет. Хотя, раз ты приехал, возможно, дело сладится, – ответил Александр. – Ещё я закончил «Годунова» и, кстати, он у меня с собой! Могу почитать тебе после ужина. Теперь хочу писать про «Ермака», тоже историческую драму. Есть также новая поэма, её я набросал в дороге…

      – В дороге? – перебил Алексей. – А куда ты ездил?

      Саша замялся.

      – Хотел ехать в Псков, – неопределённо сказал он. – Аневризма же.

      – Ну да, я понял, – покрутил рукой Вульф, показывая, что не верит объяснению. – Как тем летом, когда мы сюда профессора привезти пытались, чтоб он тебя в Ригу забрал? Ты считаешь, второй раз пройдёт этот номер? Или всё же поедешь моим слугой, тайно, как мы хотели?

      – Думаю, надо собрать все справки от местных эскулапов и снова писать прошение. На этот раз Николаю. Ты знаешь, что произошло в столице?

      – Да, что-то слышал, – легкомысленно ответил Алексей. – Многих арестовали?

      – Не знаю пока, – снова помрачнел Пушкин. – Надеюсь, что буря пройдёт мимо.

      За обедом Прасковья Александровна рассказала петербургские новости, которые ещё больше разбередили Сашино сердце.

      – А вы знаете, брат ваш, Лайон, под подозрением! Его видели около Сената в тот самый день, да ещё и с палашом в руках! Все соседи об этом судачат. Матушка ваша тревожится, как бы не арестовали Лёвушку-то нашего!

      – Да кто ж ему палаш дал? – спросил Александр возмущённо, а сам подумал: «Вот был бы конфуз, если б мы с Лёвкой на площади встретились! Но и сейчас не избежать мне допроса из-за этого балбеса!»

      – Говорят, Кюхельбекер дал, тот, с которым вы в Лицее учились.

      Пушкин закрыл лицо руками и яростно потёр его, возвращая себе способность ясно мыслить.

      – Ох, дурень, – простонал он, не сдержавшись.

      – Зато не трус! – воскликнула восторженно Зизи. – Лев – настоящий герой!

      – Вот геройство – подержаться за палаш! А потом что? Воткнул его в снег и побежал домой хвастаться? – раздражённо ответил Александр.

      – Но