Сборник рассказов. Бармалеева пустота. Александр Литвинов

я не навсегда, – кот снисходительно посмотрел на меня, – хотя и по обоюдному согласию.

      – Ты так жалобно пищал, так на руки просился…

      – Как тут не заплачешь… Как увидел тебя – сердце кровью обливаться стало… – Я стою, воздух ртом хватаю, а кот и усом не ведет, продолжает: – Вот и попался тебе на глаза.

      – Так это ты меня пожалел, выходит? Это я шел мимо дрожащий, голодный, грязный и блохастый? Ну, знаешь, Марсик!

      – Ты был никому не нужен, как и я.

      – А с чего ты взял?

      – Да забитый ты какой-то. Я не с первого взгляда вышел и напросился к тебе: ты всегда один.

      – А если бы я не любил кошек?

      – А ты их и не любил.

      – А чего ж я тебя не вышвыриваю на улицу, когда ты достаешь своей назойливостью?

      – Потому и не выгоняешь, что боишься остаться один. Ну, любви я и не ждал от такого сухаря… Насчет дружбы с тобой – надо крепко подумать… А жить под одной крышей с тобой, кошкина мать, совсем неплохо…

      Тоже мне, матерящийся Цицерон выискался…

      – Так что там с небом? – вернулся я к вопросу.

      – Звезды, Саня. Там, в созвездии Рыси, моя родина.

      – С чего ты взял?

      – Мы все оттуда, кто хоть раз побывал котом. Не переживай так сильно, Саня, ты тоже попадешь туда.

      – Глупости.

      – Глупости у Вольтера.

      – Не читал.

      – А я читал этого кошконенавистника. Вот поэтому, наверное и досталось мне тяжелое детство в очередной жизни, в образе кота.

      Мне становилось веселее от домыслов Марсика. Я пододвинул стул к окну, оперся локтями на подоконник, приготовился слушать:

      – Расскажи, как там. Кем был до кота и как попал в созвездие Рыси?

      – До кота был аквариумной рыбкой. Недолог рыбий век, однако. Я во всех жизнях за справедливость. А тут такого насмотрелся из семейной жизни человеков – благим матом орать захотелось! Сам понимаешь, Саня, только воду фильтровать могу. Ну, и расплескался не на шутку. Тут меня это жирное, усатое, полосатое чудовище и цапануло.

      «Так тебе и надо, правдолюб», – немного позлорадствовал я в душе, а вслух спросил: – А кем еще был, несчастный?

      – Э-э-э, Саня, – Марсик слегка стушевался и, не глядя мне в глаза, небрежно ответил, – в одной из жизней был Маргариткой. Ничего противнее не испытывал.

      – И что: не так уж плохо быть цветочком и радовать пчел…

      – Ну, болван… Я не был цветком, Саня, а был женщиной по имени Рита! А Маргариткой меня называли все, с кем приходилось встречаться.

      – А тебе не понравилось? – заливался я смехом.

      – Моя сущность хочет сметаны до отвала кушать, а ее плоть хочет фигуру сохранять. Когнитивный диссонанс, Саня. И в остальном… не понимаю женскую натуру. Я ведь как: захотелось мне что-то как мужчине, так в лоб и действую. А эти ужимки, чувствования…

      – А взял, да и действовал бы прямолинейно…

      – Я попробовал. И стал проституткой. Хорошо, Саня, что кошкам неведомы те извращения и унижения, которые практикуют люди.

      – Да вам, кошкам, просто завидно, что не можете вот так,