1924 год. Старовер. Виктор Тюрин

за врачом закрылась. Представитель власти снова сел на табурет.

      – Все! Насчет веры больше не спорим, – буркнул недовольный милиционер. – Лучше правду скажи: почему из скита ушел?

      – Ушел. Других оно не касается, – тихо, но веско сказал я.

      – Других, – повторил милиционер. – Ты что, в другой стране живешь? Мы все – советский народ, единый и сплоченный. Ты или враг, или вместе с нами, другого быть не может. Решать тебе.

      Я придал лицу задумчиво-испуганное выражение:

      – Почему враг? Я не враг людям. У меня и в мыслях не было разбойничать.

      – Да я не это хотел сказать! – раздосадованно воскликнул Трофилов. – Ты, Аграфов, мне тогда так скажи: ты за советскую власть или против?

      Я включил «дурачка».

      – А как надо? Как правильно?

      – Тьфу! – чуть не сплюнул на пол милиционер. – Вы посмотрите на него! Как правильно! Ты совсем, что ли, такой непонятливый?! Про коммунистов слышал? А про Ленина?

      – Про коммунистов и Ленина не слыхал. Они кто?

      – Ты что, совсем дикий? – в его голосе чувствовалось явное раздражение.

      – Почему дикий? – придал лицу выражение обиды. – Я грамоте обучен. Читать и писать могу.

      – При чем тут твоя грамотность, Егор? Ты хоть про революцию слыхал?!

      – Про ре… люцию слыхал, и про то, что большевики – это дети Антихриста, слыхал, а про коммунистов не слыхал.

      – Вот же вражьи дети! – не выдержав, уже в сердцах сердито воскликнул представитель власти. – Что удумали! Дети Антихриста! Телепень ты лесной! Детине девятнадцать лет, а он в политической ситуации разбирается, как сущий младенец! Твой бог…

      – Нашу веру не троньте! – перебил я его, придав голосу суровости.

      – А! Что с тобой говорить. Да и не мое это дело. Пусть с тобой об этом комсомольцы спорят, – милиционер аккуратно засунул исписанный листок в планшет, потом встал. – Значит так, Егор Аграфов. Как выйдешь, так первым делом ко мне придешь. В отделение милиции. Понял?

      – Понял.

      – Хорошо, если понял. К этому времени я буду знать, что с тобой делать.

      Милиционер рефлекторно поправил фуражку и направился к двери.

      Я задумался. Как вести себя, я приблизительно представлял. Буду и дальше изображать старовера, тем более что правила жизни староверов, намертво вбитые в подкорку моего сознания, никуда не делись. Именно они сейчас определяли на рефлекторном уровне мои действия и поступки. С этой стороны у меня подвохов не должно быть, зато мой современный язык мог запросто подвести меня, превратив в заграничного шпиона. Да и ориентировки на меня никто не отменял. Побег был совершен, причем массовый, а это означает, что описания беглецов должны быть во всех милицейских участках. Моя физиономия там точно есть.

      Может, сбежать, пока не поздно? Вот только меня от ветра шатает, в туалет иду, держась за стенку. Мне бы еще пару недель, а там уже и о побеге можно думать. Да и с документами как быть? Если местная милиция не опознает во мне беглеца, то есть хороший шанс получить какой-нибудь документ.

      Глава 2

      Начальник