Щепотка пороха на горсть земли. Дарья Кузнецова

от трактирщика слушать не хотелось, и она легко перевела разговор на другое. – Откуда ты взял, что этот Косоруков – моряк?

      – По походке сразу видно. Давно на берегу, как я, только она не враз меняется, если вообще меняется. Да и по стати, по выправке… Моряк моряка видит издалека, – усмехнулся он. – Только этот из офицеров, верно. Мичман, а может, и лейтенант.

      – Он чародей, что ли? – нахмурилась Анна.

      Из города она дальше приисков никогда не выезжала, но о царящих в «большом мире» порядках прекрасно знала. И то, что флотских офицеров без чародейского дара не бывает – тоже знала крепко. Сухопутные ещё случаются, а вот моряков – ни одного.

      – Если бы он был чародеем, притащился бы сюда с сомнительной службой? – резонно возразил трактирщик. – «Князя Светлицкого» разбомбили и затопили, там мало кто выжил, так что ты помалкивай про его чародейство. Ты девица неглупая, но уж больно прямолинейная. Как скажешь иногда…

      – Ну не настолько я дикая, – недовольно нахмурилась она. – Я поняла, о чём ты. Он выгорел, это так называется, да? Понятно, что ничего приятного, не буду я его о службе расспрашивать. Да и зачем мне это вообще могло понадобиться! Больше интересно, кто мог казначейского убить?

      – Да бес знает, – пожал плечами Милохин. – С приисковыми небось чего-то не поделил, больше негде. Где золото, там и… Ты глянь, лёгок на помине!

      Золотые прииски принадлежали империи, но сами по себе они, конечно, работать не могли, за всем надзирал управляющий, который был если не самым, то одним из самых влиятельных людей в их краю. Прошлый, ворчливый жёлчный старик, умер в конце войны, и о нём искренне скорбели: он был неплохим, ответственным человеком, понимавшим нужды местных жителей и уважавшим аборигенов. Ему на смену из губернского Рождественска прибыл Старицкий Сергей Сергеевич.

      Это был достаточно молодой, слегка за тридцать, холостой дворянин со столичными повадками и гардеробом, покоривший всех местных девиц на выданье, но до сих пор не преодолевший пропасть между собой и остальными жителями. Впрочем, он и не пытался. Кажется, вообще не замечал, что что-то не так. С ним почтительно раскланивались, многие даже откровенно лебезили, но и только. Старицкому этого будто бы хватало.

      Вот и теперь сторонний наблюдатель легко отметил бы, что приветствовали его гораздо громче, чем градоначальницу, однако теплоты и искренности в этих приветствиях было куда меньше. А Лизавета, завидев управляющего, бесшумно скрылась на кухне: она столичного франта недолюбливала, несмотря на то, что рук он не распускал и к замужней женщине не приставал.

      – Доброго дня, Игнат. Анна Павловна, счастлив вас видеть, – раскланялся он перед девушкой, припал к руке.

      – Здравствуйте, Сергей Сергеевич. Какими судьбами в этих местах? – спросила она ровно.

      – Ехал мимо, а тут словно потянуло что-то – зайди, говорит, Серж, выпей квасу холодного, не пожалеешь! Как сердцем почувствовал,