Щепотка пороха на горсть земли. Дарья Кузнецова

от отца, не было столь уж значительным. И не выглядел Старицкий отчаянно влюблённым, вообще влюблённым не казался. А если бы он хотел затеять аферу с привлечением её как главы города, то вряд ли так старательно давал бы понять, что в роли городского головы госпожа Набель его не устраивает. Однако и занять её место он как будто не стремился, и никого определённого на него поставить не предлагал…

      В общем, такого поведения Анна не понимала и по возможности просто избегала общества управляющего. Поначалу она ещё рассматривала его как возможного жениха, потому что Старицкий представлялся достойной партией, был молод, учтив, к жестокости не склонен и хорош собой – статный, подтянутый, с точёными чертами гладко выбритого лица и всегда аккуратно постриженными и тщательно уложенными льняными волосами. Но мысль эта ушла довольно быстро, когда стало понятно, что к Шнали и его обитателям приезжий относится со снисходительной насмешкой: простить пренебрежение родной землёй Анна не могла. Тем более и земля отвечала взаимностью, так что этот вариант ей не подходил совсем.

      Отдать должное, Старицкий своего пренебрежения не выпячивал, на словах и в манерах всегда был учтив, но постоянно проскальзывало в речах что-то этакое – не оскорбительное, но показательное. Хотя бы даже вот это «ваши горожане». Себя он жителем Шнали не считал, с сезонным прекращением добычи предпочитал отбывать в Рождественск, а не зимовать тут. Так стоило ли удивляться, что и жители отвечали ему взаимностью?

      Анна не засекала, сколько управляющий тянул свой квас, а часов в трактире не было. Понимала, что вряд ли очень долго, но всё равно эти минуты казались бесконечными. И не отвяжешься! Попытаться уйти – так вызовется провожать, сослаться на необходимость проехаться по предместьям – тем более может последовать за ней: судя по начищенным сапогам и хлысту с медным оголовьем, который Старицкий теребил в левой руке, лошадь дожидалась у коновязи. А мягких намёков на то, что у неё есть другие дела, мужчина не слышал.

      В таких обстоятельствах появление охотника Анна встретила с громадным облегчением, хотя в первый момент с трудом узнала его, опознала только по револьверам. И повторно укорила себя за поспешность в суждениях.

      Забавно, что, по сути, в нём изменилось немногое. Косоруков не предстал вдруг блестящим кавалером в мундире с аксельбантами или франтом в цилиндре – почти такие же, как были, штаны, только менее потёртые, простая свежая рубашка из белёного льна, сапоги всё те же, давно ношенные, но явно почищенные. Да и породистым лицом не обзавёлся, и аккуратной стрижкой – тоже. Но гладко выбритый, с тщательно промытыми и причёсанными волосами, влажными после мытья, он уже совсем не напоминал разбойника.

      Анна подумала, что скорость, с которой охотник умудрился привести себя в порядок, достойна не только восхищения, но отчаянной зависти. И наверняка холодной воды не убоялся, вряд ли Марфа успела бы подогреть…

      – Ну