Разбойничья злая луна. Евгений Лукин

Минька: надел шлем, нажал кнопку… Главное – решиться…

      Из какого же сволочного рая ты вырвался, Гриша, если сидишь вот так, сгорбясь, с остановившимися глазами, и ничего перед собой не видишь: ни людей, ни пыльного летнего парка!

      – Ну и что? – постепенно наливаясь злостью, проговорил я. – Ну не повезло! Ну не сработала эта машинка, чёрт её дери! Мне вон всю жизнь не везёт – так что ж теперь, повеситься?!

      Я вскочил. И в тот же самый момент пришла мысль. Вот всегда так со мной. Стоит разозлиться – и уже ясно, что делать дальше.

      – Слушай, – сказал я. – Ну а, допустим, прилетает за тобой ещё один корабль… Он тоже с этим… с коллектором?

      – Насколько я знаю, все корабли с коллекторами.

      – Все корабли с коллекторами… И что будет с этим… – я потыкал пальцем в сумку, – с пистолетом?

      – Видимо, заработает.

      – Заработает? – И я почувствовал, как по лицу моему расползается глупейшая блаженная улыбка.

      – Гриша! – сказал я. – Так какого же мы с тобой чёрта?.. Надо просто проверять эту машинку каждый день. Всё время её проверять! И как только заработает – всё бросать и бегом к майору!.. Ангелы, да? Охотиться за нами, да? Ну давайте-давайте… Вы – за нами, а мы – за вами!..

      Я уже был крепко взвинчен и расхаживал перед скамейкой, говоря без остановки.

      – Брось, Гриша! – убеждал я его. – Чтобы два таких мужика – да не выкрутились? Со мной, Гриша, не пропадёшь! Ты, главное, Гриша, не робей! Мы тебя научим на собаку лаять!

* * *

      Домой мы вернулись часам к пяти.

      – Да! – вспомнил я перед самой калиткой. – Ключ-то забери. И не оставляй больше…

      Слова мои поразили Гришу Прахова. Он взял у меня ключ от своего шкафчика, стиснул его в кулаке, а кулак прижал и груди.

      – Минька, – сказал он, – можно я задам тебе один вопрос?

      – Ну задай.

      – Зачем я вам нужен?

      Ничего себе вопросец!

      – А чёрт его знает, – честно ответил я. – Вроде привыкли уже к тебе…

* * *

      Дома нас ждал сюрприз. Заходим мы с Гришей в большую комнату, а на диванчике – рядышком и чуть ли не за руки взявшись – сидят мать и Люська, обе заплаканные.

      Увидев Гришу, Люська вскочила, вскрикнула и кинулась к нему. Я, конечно, посторонился – того и гляди затопчут.

      – Я так и знала, я так и знала!.. – всхлипывала Люська, вцепившись в бедного Гришу. – Я же чувствовала – что-то случится!..

      Интересное дело, вяло подумал я. Мать – чувствовала, Люська – чувствовала… Один я ничего не чувствовал.

      – Я его посажу! – всхлипывала Люська. – Я его посажу!..

      – Кого? – спросил я.

      – Бехтеря, кого же ещё! – ответила за неё мать. Тоже всхлипывая.

      – Какой Бехтерь, чего вы плетёте? – сказал я. – Бехтерь к нему и близко не подходил.

      Люська уставилась на меня бешеными зелёными глазами:

      – Не подходил? А лоб почему разбит?

      – Так это не Бехтерь, – объяснил я. – Это я ему рейкой заехал.

      – Как? – в один голос сказали мать и Люська.

      – Случайно, –