Название | Жестокий век |
---|---|
Автор произведения | Исай Калашников |
Жанр | |
Серия | Русская литература. Большие книги |
Издательство | |
Год выпуска | 1978 |
isbn | 978-5-389-23669-1 |
Он лег в постель, прикладывал к рубцу клочья шерсти, намоченные в холодной воде, думал о словах Булган. Если бы слухи были правдой! А почему бы им не быть правдой? Самим Небом его род, род Кият-Борджигинов, предназначен повелевать другими. Так говорил ему еще отец, и Дэй-сэчен, его будущий тесть, говорил то же самое.
Вечером Аучу-багатур прислал за ним нукера. Аучу ужинал. На столе в деревянном блюде высилась гора мяса, стоял котелок с подогретой архи. Аучу пил вино прямо из котелка, кряхтел, смачно обсасывал косточки молодого барашка. Блестели крепкие белые зубы, лоснилось потное лицо, ярко лиловел шрам на покатом лбу. Тэмуджин стоял у порога, чуть склонив голову, чтобы колодка не давила на горло.
– Надо было тебя побить как следует, но наелся, вставать не хочется. – Аучу вытер руки о штаны, всмотрелся в распухшее, обезображенное рубцом лицо Тэмуджина, и его губы сложились в ухмылку. – Хорошо я тебя дернул?
– Хорошо, – подтвердил Тэмуджин.
Страха перед Аучу-багатуром не было, Тэмуджин смотрел на него со спокойной ненавистью.
– Ты хочешь есть? – неожиданно спросил Аучу.
– Нет, я не хочу есть.
– А выпить?
– Не хочу и пить.
– Видишь, как хорошо тебе живется. И сыт, и от выпивки отказываешься, и в лес сегодня не ездил. Дурак Тайчу-Кури работает за тебя.
– За меня никто не работает. Я не нанимался к вам работать.
– Ты сегодня разговорчивый. Может быть, до тебя дошли кое-какие слухи? А? Не радуйся. Мы вырвем шаману его лживый язык, и слухов не будет. А тебе надо понять вот что. Случается, богатый в один день становится нищим, сильный – немощным. Наоборот, запомни, никогда не бывает. Господин нередко становится рабом, но раб господином – никогда. Не поймешь этого – до конца своей жизни не снимешь колодку.
– А если сниму? Ты, Аучу-багатур, слуга моего отца, не задумывался над тем, что будет с тобой тогда?
Отхлебнув архи, Аучу зубами оторвал от кости кусок мяса, прожевывая, трудно ворочал лоснящимися челюстями, говорил невнятно:
– Я твоему отцу служил честно. Его не стало – служу Таргутай-Кирилтуху. Хуже или лучше он твоего отца – не мое дело. Я знаю одно: его благополучие – это и мое благополучие. И таких, как я, тут много. Вот почему ты никогда не снимешь кангу!
Аучу-багатур был почти благодушен, не кричал, как обычно, не издевался, и от этого его слова звучали для Тэмуджина с особой силой. В них была страшная для него правда.
– Из уважения к памяти твоего отца дам один совет: смирись со своей участью, тем облегчишь судьбу. Может быть, я сумею чем-то помочь тебе.
Тэмуджин повел плечами. Невыносимо давила колодка. Рубец стянул кожу лица, слезился запухший глаз, дразнил запах мяса. Почувствовал себя маленьким, растоптанным и, боясь своей слабости, сказал с вызовом:
– Мне не нужны