Расшифровка. Май Цзя

это все-таки ошибка, упрекать меня будет уже поздно. После смерти я с полным правом отвергну все упреки – хватит с меня и нападок при жизни. Я буду пристально следить – так, как могут следить только мертвые за живыми, – за тем, как вы отнесетесь к моим словам, и за тем, как вы поступите. Считайте это моим завещанием. В этом краю, где призраки живут бок о бок с людьми, я провел без малого век и знаю, что ваши люди столь же почтительны к покойным, сколь безжалостны к живым. И потому я почти уверен, что вы исполните мою последнюю волю.

      А воля у меня одна, и касается она Червяка. Все эти годы я фактически был его опекуном, но теперь, когда мне все явственнее слышится погребальный звон и я понимаю, что опекать мне осталось недолго, кто-то должен меня заменить. Я прошу об этом вас. Думается мне, у вас по меньшей мере три причины на то, чтобы согласиться:

      • Если бы не доброта и смелость ваша и вашего батюшки (Лилли-старшего), ему бы никогда не появиться на свет.

      • Как бы то ни было, он потомок рода Жун, и его бабушка была любимицей вашего батюшки.

      • Ребенок чрезвычайно умен. Все эти годы я исследовал его необыкновенный ум, точно открывал для себя новую, неведомую землю, трепеща и изумляясь. Он несколько нелюдим и холоден в общении, но в остальном – точная копия бабушки, они с ней похожи как две капли воды: невероятный, высочайший интеллект, спокойный волевой характер. Архимед говорил: «Дайте мне точку опоры – и я переверну Землю». Я уверен, что этот ребенок – именно такой человек. Пока что он еще нуждается в нас: ему только двенадцать лет[7].

      Уважаемый господин, прошу, поверьте мне, увезите его отсюда, заберите его к себе, ему нужны вы, нужны любовь и образование, ему, в конце концов, нужно настоящее имя.

      Прошу!

      Прошу!

      Это просьба живущего.

      Это просьба умершего.

      Доживающий последние дни,

      Р. Дж.

      Тунчжэнь, 8 июня 1944 г.

      2

      В 1944 году университету Н. и городу Ч. пришлось немало вынести – испытание огнем войны, гнет марионеточного правительства; и в самом городе, и в настроениях горожан многое изменилось. К тому времени, когда Лилли-младший получил письмо Иностранца, активные боевые действия затихли, но фальшивое временное правительство довело город до полного хаоса. Старика Лилли уже несколько лет как не было в живых. Положение Лилли-младшего в университете Н. необратимо пошатнулось: к марионеточному режиму он относился враждебно, авторитет его отца ослаб. Поначалу Лилли-младший представлял для временного правительства большую ценность. Во-первых, он, будучи известным человеком, мог оказаться весьма полезен; во-вторых, семья Жун в прошлом была не в чести у гоминьдановцев, на чем тоже можно было сыграть. Поэтому марионеточное правительство первым делом щедро одарило Лилли-младшего, на тот момент проректора, новой должностью, сделав его ректором университета. Им казалось, что так они смогут его купить. Лилли-младший публично разорвал приказ о назначении, отрезав:

      Жуны

7

Иностранец использует старое китайское исчисление: при рождении ребенку «начислялся» один год, следующие годы прибавлялись в первый день нового года по лунному календарю, т. е. разница с реальным возрастом составляла 1–2 года.