Легенда о розе. Цена предательства. Ольга Сергеевна Рузанова

этажа. Прохожу по длинному темному коридору до конца и сворачиваю направо, туда, где расположены комнаты моей бабушки по отцу Елизаветы Тихоновны.

      Здесь ее покои. Царство мрачной темноты, старинных романсов и плотной дымовой завесы.

      Толкнув дверь от себя, оказываюсь в круглой гостиной, полной табачного дыма.

      – Ба, да сколько можно?! – ругаюсь, пытаясь разглядеть сквозь плотную пелену бесформенную фигуру старухи в кресле – качалке.

      Быстро пересекаю комнату, распахиваю тяжелые портьеры и настежь открываю окно. Бабка на меня даже не смотрит. Зажав в зубах дымящую сигарету, раскладывает на круглом столе пасьянс.

      Я падаю в кресло напротив нее и складываю руки на груди. Терпеливо жду, когда она закончит.

      – Не сошелся, сука… – каркает как ворона и сгребает колоду в кучу.

      – Брось расклад, ба, – прошу я, подаваясь вперед и опираясь локтями в стол.

      – Что, Крысеныш покоя не дает?

      Я даже не удивляюсь. Не знаю, откуда, но старая ведьма всегда все знает.

      – Он вернулся…

      – И ты хвостом закрутила, – добавляет, туша окурок в пепельнице.

      – С чего ты взяла?

      – Расклад тогда зачем? Ты же не веришь…

      – Так, для интереса.

      – Х@еса, – комментирует в своем репертуаре, но карты в руки все же берет.

      Ловко их перетасовав, предлагает вытянуть одну из них. Делаю, как велит, и протягиваю ей пикового валета.

      Она недовольно качает головой и начинает раскладывать карты полукругом, а я внимательно слежу за выражением ее морщинистого лица.

      Моя бабка колоритная личность. Сухая и тощая, как жердь, почти не передвигается самостоятельно из-за разбившего ее колени артрита, но при этом продолжает курить, как паровоз и материться, как сапожник.

      С утра уже ярко накрашена, а иссиня-черные волосы спрятаны в косынку, повязанную по моде шестидесятых годов в виде чалмы.

      Мой отец был ее младшим сыном, любимчиком, а я, стало быть, единственная ненаглядная внучка, потому что у дяди своих детей нет.

      Разложив карты, сильно хмурится и принимается постукивать узловатым пальцем с огромным перстнем по красному дереву стола.

      – Ну?..

      – Че, ну! Дура ты!

      – Почему?

      – Дура баба! – начинает хрипло смеяться, а у меня от ее смеха мороз по коже, – дура и все! Не тем местом думаешь!..

      Пока я пытаюсь разгадать значение ее слов, каркающий смех переходит в кашель. Хронический, застарелый кашель курильщика с огромным стажем.

      Быстро встав, наливаю в стакан воды из графина и подношу к трясущимся губам.

      – Пей.

      Бабка делает несколько жадных глотков, а затем, отдышавшись, добавляет:

      – Ноги в кровь сотрешь, пока за своей любовью бегать будешь. А когда поймешь, что не в ту сторону бежала, будет уже поздно, – обреченно машет на меня рукой, – говорю же, дура.

      В принципе, ничего нового я не услышала, потому что дурой она меня чаще, чем по имени называет. Поэтому, выкинув ее бредни из головы, начинаю собираться в салон.

      Сегодня на меня будут направлены