Не дружи с этой девочкой. Екатерина Николаевна Широкова

что ли?

      – Где он? – отец проследил её взгляд и с надеждой уставился сквозь стекло. На балконе никого и ничего не было, кроме Катькиного велосипеда и коробок. Почти все Костины вещи давно покинули квартиру, Гена и не помнил, как это было организовано, но кое-какие книги и конспекты так и остались лежать здесь нетронутые. Выбросить их рука не поднималась.

      Катька медленно опустила и подняла веки, но так и не обернулась.

      – Там никого нет, пап.

      – Откуда знаешь? – горячо зашептал тот. – Ты же не проверила. Посмотри сама.

      И она медленно, миллиметр за миллиметром, обернулась, чтобы встретиться со светлыми до прозрачности радужками старшего брата, так и не постаревшего ни на день. Он тоже не моргал, но смотрелось иначе – естественно, будто не требовало от него никаких усилий.

      Смотрел призрак Кости строго, без привычной улыбки. Пожалуй, с таким выражением изучают нечто вроде упавшего прямо перед припаркованным автомобилем дерева. Кузов не повреждён, но уехать нельзя, сзади подпёрли.

      Костя плавно и со вселенской грустью поднёс к губам указательный палец и символически подул. Он просит хранить их тайну? Тогда зачем так тупо подставлять?! Катька фыркнула.

      – Там никого нет, пап. Это же балкон. Десятый этаж!

      – Не может быть! – папа стиснул рамку. – Посмотри повнимательнее!

      – Да я смотрю! Пустой балкон, только велик мой и коробки эти.

      Папа разочарованно опустил фотографию на пушистое покрывало.

      – Уверена?

      – Конечно, пап! Так чего ты придумал-то?

      – Да так… – мужчина поднялся, ещё разок скользнул по блестящей поверхности фоторамки и устало шагнул к двери, – показалось. Извини, Катюша. Бред это всё.

      Катька на цыпочках вошла на кухню и юркнула в угол, на своё место – самое неприметное, ровно за орудующей возле плиты хозяйкой. Мать перевернула последний кусок рыбы в кляре и воскликнула с лопаткой наперевес, даже не оборачиваясь к дочери:

      – Пришла? Ну так на стол накрой, не сиди.

      Она подорвалась сгребать тарелки и вилки, а отец убрал звук у телевизора и громко спросил, выразительно глянув на Катьку:

      – Оль, знаешь, что мне Катя сейчас сказала?

      – Что? – застыла напряжённая женская спина, перетянутая фартуком, а Катька чуть посуду не выронила – неужели сдаст? Но как он узнал?! Он не мог! Она же ничем не выдала…

      – Что мы давненько не выезжали на дачу. Природа, шашлыки… Что думаешь?

      – Мы её продали, забыл, гений?

      – Не забыл. Но мы же можем съездить в гости к твоей тёте Маше, разве нет? Уверен, она будет нам рада. Мясо и готовка с нас, возьмём пластиковую посуду, с неё только хорошее настроение и доступ в беседку. Да она счастлива будет! Сидит там одна целыми неделями, в огороде копается.

      Катька лихорадочно перебирала варианты – зачем папа заговорил о даче? Хочет вывести на чистую воду? Понял, что она врёт? Но ведь повёлся же, повёлся и ушёл, прекратил допрос с пристрастием.

      – Гена, ну чего ты выдумаешь? – мать скинула