Ретроспектива. Verelea Mor

тебе нелегко мне доверять, я знаю.

      – Нет, остановись, – Мира ушам своим не верила, – не пытайся стать моим союзником.

      Теодор вопросительно нахмурился.

      – Вот это твой манёвр просто ужасен. «О да, тебе непросто, ты абсолютно права». Не пристраивайся ко мне, хитрый лис. Не размывай свою ответственность за содеянное! Честнее в таких ситуациях дать обещание.

      – Обещание чего?

      – Не причинять боль.

      Теодор иронии не понял. Его тон стал серьёзным, непререкаемым.

      – Я не знаю, насколько твоё сердце способно воспринимать ту или иную нагрузку. Но всё равно обещаю никогда не причинять тебе боль. Если только ты сама этого не попросишь.

      Мира непонимающе осеклась, а затем расплылась в улыбке.

      Теодор изучал её тело. Пальцы со свойственной им дотошностью скользили по изгибам, как кисти, оставляющие за собой мазки краски. Он видел её и более оголённой. Она видела его таким впервые. Он молчал, умудрившись быть одновременно так близко и так далеко.

      Теодор потянулся за сбитым к краю кровати одеялом. Мышцы его спины красиво заиграли. Тонкая, как нитка, цепочка свисала между лопатками под грузом небольшого кулона. Символ на нём Мира никогда не встречала. Уложив ноги Миры себе на колени, Теодор накрыл их одеялом. Потёр в руках ледяные стопы. Ей хотелось спросить, о чём он так глубоко думает. Но все вопросы казались банальными и надоедливыми. Она натянула повыше уголок одеяла. Это привлекло внимание Теодора. Он несогласно сдвинул преграду с груди Миры, очертив сосок большим пальцем.

      – Я любуюсь, вообще-то.

      – Не надо усыплять мою бдительность комплиментами. Я каждый раз думаю, что они что-то значат.

      Лицо Теодора стало строгим. Даже скулы будто ещё сильнее заострились. Он смотрел с холодным осуждением. Снова не поняв иронии.

      – Мира, мы только что занимались сексом. Думаешь, это может значить что-то другое?

      – Ну, мы не впервые это делаем. И, помнится, в прошлый раз ты заверил, что не хотел этого. Что просто сорвался и всё такое. Так что я не воспринимаю секс началом чего-то большего.

      Теодор тяжело вздохнул. Мира догадывалась, сейчас её станут исправлять.

      – Я сказал, что домогаться тебя было недопустимо, и мне не следовало так себя вести. Возможно, я жалел о случившемся по профессиональным соображениям. Но уверяю, я хотел этого.

      Грудь Миры загорелась.

      – Повтори.

      Решив, что это шутка, Теодор усмехнулся. Он всегда видел юмор, где не нужно, и в упор его не замечал там, где он был.

      – Давай! Хочу услышать наконец-то правду, почему ты меня трахнул тогда.

      – Не используй этот грубый термин.

      – Боже, – Мира взорвалась смехом, – ты точно самое большое клише, которое я встречала. «Не произноси это гнусное слово, оно не про нас. Не давай нашему акту единения такое уродливое имя…»

      Теодор улыбался, наблюдая, как Мира хохочет.

      – Какая критиканка.

      – Я не отстану, – заявила она, успокоившись. – Итак. Почему ты