Ретроспектива. Verelea Mor

водопроводные башни. На повороте поезд кренился, замедлял ход на красный сигнал семафора.

      – Куда путь держите? – заговорили с Человеком. Это был мужчина в баклажановом пальто.

      – Я еду на поиски своего счастья, – поделился Человек.

      Мужчина опустил свою книгу и придушенным голосом спросил:

      – И что будете с ним делать?

      – Заберу. Оно же моё, – сказал Человек, назвавшийся Искателем.

      – А куда вы его сложите?

      – Вот в этот чемодан, – Человек похлопал по крышке своей единственной ноши.

      – Не маловат?

      – Мне не нужно большое счастье. Мне нужно моё.

      Мужчина в пальто усмехнулся.

      – И где же оно, ваше счастье?

      – Я не знаю, – застенчиво ответил Искатель. – Но я его найду.

      – А на какой станции вам сходить?

      – Я не знаю.

      – Ну, а если найдёте, то что делать-то с ним будете?

      Это Искатель знал.

      – Оно поможет излечиться. Мне так часто бывает плохо. Вот здесь, – он сжал на груди кулак, – всё свербит. А временами ноет. А бывает там такая пустота, что даже страшно становится.

      Мужчина в пальто полистал свою книгу и начал читать вслух:

      – «Были времена в моей юности, когда я, видя гнойные язвы нищих, жалел их, нанимал им целителей, покупал притирания и мази. Караваны везли ко мне золотой бальзам с дальних островов. Но потом я увидел, что нищие расковыривают свои болячки, смачивают их навозной жижей, – так садовник унавоживает землю, выпрашивая у неё багряный цветок, – и понял: смрад и зловоние – сокровище попрошаек. Нищие гордились друг перед другом своими язвами, бахвалились выручкой, и тот, кто получал больше других, возвышался в собственных глазах, чувствуя себя верховным жрецом при самой прекрасной из кумирен. Только из тщеславия приходили нищие к моему целителю, предвкушая, как поразится он обилию их зловонных язв. Защищая своё место под солнцем, они трясли изъязвлёнными обрубками, попечение о себе почитали почестями, примочки – поклонением. Но выздоровев, ощущали себя ненужными, не питая собой болезнь, – бесполезными, и во что бы то ни стало стремились вернуть себе свои язвы. И вновь сочась гноем, самодовольные и никчёмные, выстраивались они с плошками вдоль караванных дорог, обирая путников во имя своего зловонного бога»2.

      – Зачем вы всё это мне говорите? – Искателю сделалось грустно, как никогда прежде. Огонёк в нём, что зажёгся с ожиданием поездки, задрожал от неуверенности, как от дуновения ветра.

      – Люди любят свои раны. И очень нехотя отказываются от боли, даже если она делает им очень плохо. Она есть часть них. Вот найдёте вы своё счастье. Вылечитесь. И тогда что будете винить в своих проступках, если ран не останется? Они – удобное оправдание всему тёмному, что творят люди.

      У Искателя вновь не нашлось ответа.

      Поезд заехал на мост. Внизу расстилалось море, что несло свои воды к горизонту. Искатель не любил море и плавать никогда не умел. Вода пугала его. И пока пассажиры, приковав взгляды к окнам, любовались видами, он смотрел на подсвеченную солнцем тучку пыли в воздухе.

      ***

      Мира

2

Антуан де Сент-Экзюпери, «Цитадель».